Алексей Зайцев - На острие красных стрел

Во второй половине дня майор Кузминов обосновался со своим командным пунктом на западных скатах захваченной нами высоты, чуть ниже ее вершины. Я кратко доложил ему о выполнении задачи.

— Спасибо, Зайцев! — взволнованно сказал командир полка. — Ты большое дело сделал! Ну а сейчас — разведка, разведка, разведка! Непрерывная, самая достоверная и точная. — И добавил: — Я должен знать, что думает и замышляет противник...

Уходя с командного пункта, я мысленно повторял слова: «Разведка, разведка, разведка! Знать, что думает и замышляет противник». Собрал свой взвод, рассказал о задаче, попросил высказать каждого свои предложения.

Сейчас я уже не могу припомнить, с каких пор моим законом стало: прежде чем приступить к выполнению какого-либо трудного задания, непременно посоветоваться с подчиненными.

Одно могу сказать твердо: привычку эту я перенял у, лучших своих командиров, умудренных боевым опытом. Такими были и мой командир отделения, который вел меня в первый бой на Можайском шоссе, и командир роты на Курской дуге, и майор Кузминов, и командиры дивизий Богданов и Тимошков, и командарм Жмаченко.

С первых дней пребывания на фронте я замечал, что иные командиры, считавшие себя умнее подчиненных, воспринимавшие малейшую подсказку младшего как посягательство на свой авторитет, очень часто в сложной обстановке не могли найти выход из трудного положения. К сожалению, приводило это не только к крушению авторитетов, но и к неоправданным жертвам. И наоборот: опытные командиры, грамотные в военном отношении, обладавшие незаурядным умом, никогда не стеснялись спросить совета у людей, прежде чем повести их в бой. А уж мне, лейтенанту, молодому командиру-разведчику, как говорится, сам бог велел прислушиваться к голосу подчиненных, к их мнениям и мыслям, использовать их опыт и навыки, сноровку и находчивость, боевую инициативу. Конечно, окончательное решение принимал я, и оно облекалось в силу приказа, становилось законом независимо от того, какие и чьи предложения в нем воплощались.

Вот и на этот раз собрал я разведчиков в окопе на вершине высоты. Больше всего нас волновал один вопрос: как сегодняшней ночью взять «языка»? Когда пришел черед сержанта Новикова, он сказал:

— Я бы устроил засаду за передним краем немцев, правее высотки, что перед нами, там есть овражек. Он, видать, глубокий. Немцы через него мостик перекинули. В две доски шириной и метров пять длиной. И шастают все время по этому мостику туда-сюда. Весь он не наблюдается — только его правый край чуть-чуть заметен. По-моему, ночью там можно кого-нибудь прихватить...

— Зачем ждать ночи? — возразил рядовой Сулимов. — Наверняка сегодня атака будет. Послать кого-нибудь из нас в цепь. Возьмем «языка» прямо в траншее.

Я одобрил оба варианта, но подчеркнул, что предложение Новикова более подходит. Нам было очень важно знать, что делается за высотой, в глубине обороны противника, ведь там наверняка есть какие-то резервы.

Разрешил Новикову отдыхать, готовиться к ночному поиску. Выход назначил на 22.00. Сержант попросил дать ему всего двух человек. Обосновал это тем, что большой группой пробраться через передний край противника в такой сложной обстановке будет очень трудно. Я с ним согласился еще и потому, что людей во взводе осталось мало.

Назначив постоянного наблюдателя на высоте, доложив командиру полка о своих планах и получив «добро», я с группой разведчиков направился в роту осуществлять вариант, предложенный Сулимовым.

Ротный был бы рад атаковать, но иссякли боеприпасы, да и в людях — чувствительные потери. Личный состав торопливо окапывался, закрепляясь на захваченном рубеже, — в любую минуту могла быть контратака противника.

— Не раньше, как на рассвете, пойдем вперед, — сказал старший лейтенант.

Меня это не устраивало. Попросил ротного подразнить фрицев на правом фланге, когда наступят сумерки, сообщив, что в это время собираемся совершить налет на левом. Ротный согласился.

С нетерпением ждали вечера. Пока не стемнело, наблюдали за первой траншеей врага — до нее было рукой подать — метров 250–300. Высматривали для себя естественные укрытия на местности, используя которые, можно было бы скрытно добраться до цели.

Когда сгустились сумерки, одно из отделений роты на правом фланге и мы, четверо разведчиков на левом, выбрались из своих окопов и осторожно поползли вперед. Вскоре отделение стрелков было замечено противником, гитлеровцы открыли по нему огонь, а мы, пользуясь шумом, вплотную подобрались к немецкой траншее в том месте, где она заканчивалась пулеметной площадкой. Однако пулеметчика там не оказалось, а траншея была набита гитлеровцами. О том, чтобы в эту минуту совершить налет, не могло быть и речи.

И вдруг из-за высоты послышались выстрелы пушек и минометов, заскрежетали «ванюши», на ее гребне застучали крупнокалиберные пулеметы. Снаряды и мины рвались на позициях нашей роты. Под интенсивным огневым прикрытием гитлеровцы выбрались из окопов и, подгоняемые приглушенными командами, быстро поползли вперед. Я с разведчиками заторопился им вдогонку.

Когда огневой налет закончился, немцы поднялись и бросились вперед. Вот тут мы и ударили по ним с тыла. С криками «ура!» забросали цепь гранатами, ударили из автоматов. Это послужило сигналом роте. В едином порыве поднялась она в контратаку и на плечах отходящих гитлеровцев ворвалась в их траншею.

Два раненых немецких солдата были взяты в плен. В 22.00 вышел в поиск со своей группой сержант Новиков. Разведчики благополучно пробрались в глубь обороны противника, затаились в овражке под мостиком. Наверху прохаживался солдат с автоматом. Можно было, конечно, в качестве «языка» взять и его, но разведчикам очень хотелось, как выразился Новиков, поймать зверя покрупнее. Поэтому они не торопились, внимательно наблюдали вокруг и прежде всего за движением через мостик. Обнаружили, что прибыли подкрепления, и определили местонахождение командного пункта немецкого полка.

Через некоторое время произошла смена часовых. Разведчики обрадовались: теперь можно было действовать. Новиков искусно снял часового (тот даже пикнуть не успел), переоделся в его обмундирование и стал прохаживаться возле мостика. Два других разведчика укрылись поблизости. Решили брать только офицера. Выбор должен был сделать Новиков. Но все осложнялось тем, что офицеры в одиночку не ходили. И дольше двух часов стоять «на посту» тоже было нельзя — разведчики не знали, через какое время производится смена часовых. Время шло, а одиночки не появлялись. Тогда Новиков решил напасть на группу.

Примерно в 3 часа ночи со стороны высоты показались два офицера в сопровождении автоматчика. Сержант шепнул разведчикам: