Алексей Зайцев - На острие красных стрел

Закончив рассказ, отец обнял меня за плечи, подвел к зеркалу.

— Нам бы, сынку, сфотографироваться вместе!

Затем к матери:

— Вот что, старуха, давай-ка стол накрывай да гостей созывай!

Гости и сами вскоре нагрянули — чуть ли не все село. Пришлось столы во двор выносить.

Тогда среди жителей Сутупово всего лишь две фамилии было: Зайцевы да Нестеровы. Причем, как те, так и другие — между собой родственники, если не ближние, то дальние. Конечно, почти все мужчины призывного возраста на фронт уходили и лишь немногие оттуда вернулись. Только нашей семье война сделала редкое исключение: ни одного не унесла в свою пучину. Еще два брата моих благополучно отвоевались и продолжали служить: Василий — старший лейтенант и Дмитрий — подполковник.

По понятным причинам среди гостей большинство женщин было. Разговоров, слез, песен веселых и грустных на всю ночь хватило. Никого из сельчан, погибших и без вести пропавших, не забыли — всех помянули и вспомнили.

Отец доволен был, что оставили меня служить в кадровой. Правда, свою должность я от него утаил...

Когда отпуск закончился и пришло время уезжать, отец меня напутствовал:

— Служи, сынку, покуда надо и покуда доверяют. Отечеству служить во все времена почетно было.

Конечно, ни отец, ни я не могли тогда предполагать, что служить мне доведется всю жизнь.

Немного раньше, осенью 1945 года, разыскал Галю. Она училась в Киеве в медицинском институте. Отношения между нами были дружеские, самые чистые.

В ноябре 1946 года мы с Галей расстались. Я все же убедил генерала, что настоящий адъютант из меня не получится, и отпросился на службу в войска. Получил назначение в древний город Глухов, что на Сумщине. Галя продолжала учебу, мы регулярно переписывались. Летом 1947 года она закончила мединститут и по распределению была направлена в Енакиево. Не знаю, что произошло, но вскоре перестала отвечать на мои письма. Наверное, судьба нас развела. А может быть, я уступил судьбе...

Как бы там ни было, всегда вспоминаю Галю самым добрым словом и всю жизнь благодарен ей за то, что встретилась на моем фронтовом пути, за ее душевные, нежные письма, вселявшие в меня новые силы и вдохновлявшие на подвиг.

Осенью 47-го шел я однажды окраинной улочкой городка и вдруг увидел: во дворе женщина колет дрова. «Надо помочь», — подумал и решительно открыл калитку.

— Позвольте мне побаловаться...

Женщина вытерла платком вспотевшее лицо, протянула топор.

— Пожалуйста! Заранее вам благодарна.

Вскоре возле меня выросла гора колотых дров. Из хаты вышла девушка, стала заносить их в сарай. Пригляделся к ней: худенькая, стройненькая, круглолицая. Добрая, стеснительная улыбка. Стрельнула в меня карими глазами и будто приворожила... Через неделю сыграли скромную офицерскую свадьбу. И вот уже сорок лет идем мы с Валентиной Григорьевной рука об руку по тернистому жизненному пути.

В октябре 1947 года в моей военной судьбе случился еще один небольшой поворот. Шла итоговая проверка нашей бригады за год. Комиссию возглавлял командующий войсками Киевского военного округа генерал-полковник А. А. Гречко. По тактической, огневой, технической подготовке бригада добилась высоких результатов, а по физической... получила двойку. Командующий был разгневан. Приказал построить весь офицерский состав. У полковника, проверявшего физподготовку, спросил, есть ли хотя бы один офицер, выполнивший упражнения на «отлично» и «хорошо». Тот посмотрел в список и назвал мою фамилию. Я вышел из строя.

— Вот вам начальник физической подготовки и спорта бригады, — сказал командующий комбригу.

У меня сердце словно оборвалось... Попытался возразить: дескать, нет у меня организаторских способностей. Но в ответ услышал резкий окрик:

— Прекратить разговоры! Юноша всю войну прошел, орденов больше, чем у любого полковника, — и не организатор? Вытянешь физподготовку — на учебу пошлю! Не справишься — накажу...

Что мне оставалось делать? Душа не лежала к этой работе, но старался выполнять свой долг, как и в годы войны. Физподготовку в бригаде удалось наладить. Затем меня направили в Ленинград на учебу, после окончания которой в конце 1948 года я получил назначение на новую должность. А еще через полгода успешно выдержал предварительные конкурсные экзамены для поступления в Военно-педагогический институт Советской Армии. Здесь-то мне и пришлось преодолеть не только конкурсный барьер: более серьезным препятствием стала медицинская комиссия, обнаружившая у меня последствия контузии, полученной в 1941 году. Но я не сдался, попросился на прием к Министру Вооруженных Сил СССР Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому. Рассказал ему о своей беде. Александр Михайлович подробно расспросил, откуда я родом, кто мои родители, где воевал, какие и за что получил награды. Наверное, более часа со мной беседовал — очень душевно, по-отечески. Когда я о своем участии в боях на Курской дуге рассказал, маршал оживился, припомнил некоторые эпизоды. На прощанье Александр Михайлович высказал надежду, что все у меня будет хорошо, пожелал больших успехов в учебе и службе.

На следующий день я благополучно прошел медкомиссию, но не в институте, а в военном госпитале, где получил заключение: «Практически здоров». И вот уже 46 лет служу в армии и каждый год, проходя диспансеризацию, получаю точно такое же заключение...

Военно-педагогический институт готовил преподавателей для военных училищ и воспитателей для суворовских. Руководил институтом известный военачальник генерал-полковник Михаил Семенович Хозин. Среди командиров и преподавателей было немало интересных людей.

В октябре 1953 года, закончив факультет тактики, я получил назначение в Благовещенск. В Москве, на Казанском вокзале, при посадке в поезд дальнего следования встретился с Василием Батаевым. Демобилизовавшись из армии, он уезжал с женой на Дальний Восток, на какой-то промысел. Семь суток ехали вместе, в одном вагоне, и воспоминаниям нашим не было конца. Благодаря стараниям Василия вскоре, наверное, весь поезд знал, что я его фронтовой друг, спасший ему жизнь в разведке. Прощаясь, Батаевы горячо приглашали обязательно приехать в гости в их родной кавказский аул.

Благовещенск встретил нас двадцатиградусным моровом. Дочь в пути сильно простудилась, и пришлось ее прямо с вокзала отправить в больницу. В училище дела с жильем обстояли очень плохо, поэтому жить поначалу довелось в помещении клуба. Вместе с нами там обитали еще три семьи: Иван Климок с супругой и двумя детьми, Анатолий Петров с таким же составом и Виктор Лисицын с молодой женой.

Жила паша «коммуна» дружно. Никаких ссор не было. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.