Алексей Зайцев - На острие красных стрел

Те аплодисменты были для меня самой большой наградой, потому что звучали в них и признание моего авторитета как преподавателя и воспитателя, и уважение людей просто как к человеку.

Когда я закончил рассказывать, Василий Иванович спросил:

— Почему же самоходка провалилась?

— САУ-100 почти на 10 тонн тяжелее танка. Прошедшие впереди машины нарушили структуру льда...

— Ледовую разведку не проводил?

— Нет. Надобности не было. Уверен был, что толщина льда вполне достаточная.

— А самоходка провалилась...

— Надо было пустить ее одну и немного в стороне.

— Почему же так не сделал?

— Тогда об этом не подумал, — признался я честно.

— И курсантам не предложил над этим подумать?

— Нет.

— Почему?

— Торопился. Время берег.

— Гнался за эффектом?

— Было немного...

Василий Иванович с укоризной покачал головой. Немного помолчав, сказал:

— Малейший риск должен быть основан на точном расчете. Ты помнишь, я на фронте не однажды говорил...

— А как же, помню, Василий Иванович! Риск меньше необходимого — перестраховка; риск необходимый, обоснованный — это настоящий риск; риск больше необходимого — авантюра...

Петров улыбался, довольный тем, что помню его фронтовые наставления. И вдруг улыбка исчезла с его лица. Насупился и строго спросил:

— А если помнишь, так почему же?..

Мне стало неловко.

Так еще один урок преподал мне Василий Иванович, И все-таки... Года четыре спустя я снова позволил себе рискнуть. Тогда я уже полком командовал, а Петров — дивизией. В марте это было. На командно-штабных учения. Стояла оттепель. Штаб полка вышел к берегу реки. А лед на реке уже потемнел... Чтобы преодолеть ее по мосту, надо было сделать крюк километров на 10–15 вправо, что почти на нет сводило возможность достижения успеха. И я решился... махнуть через реку. Приказал всем вырезать длинные палкл. Если провалишься, палку поперек полыньи клади и держись, пока помощь подоспеет... Назначил спасательную команду из нескольких человек.

Через реку первым сам пошел. Рядом — начальник связи полка майор Н. Давыдов и начальник химслужбы майор В. Вишневский. За ними — остальные. Ну а потом подчиненные, глядя на нас, осмелели, проявили «инициативу» и немного правее провели по льду радийную машину.

Вскоре я с победной интонацией в голосе доложил комдиву: нахожусь там-то, вышел в тыл «противнику»!

— Каким образом?

— Через реку, в районе...

— Снова по льду?

— С минимальным риском, товарищ генерал. На железном расчете...

— Дальнейшие действия?

Я доложил.

— Добро, — сухо сказал Петров и по его голосу я понял, что он остался недоволен.

«Однако победителей не судят», — успокаивал себя. На деле же оказалось, что все-таки и победителям иногда достается крепко... На разборе влетело мне от Петрова, как говорится, по первое число.

— Учить людей надо в условиях, максимально приближенных к реальной боевой действительности, — это верно, но нельзя забывать о том, что учения — это все же не реальная война. Сегодня мы не имеем никакого права даже самую малость рисковать здоровьем, а тем более жизнью своих подчиненных.

Я попросил слова, пытался доказать, что риск был оправдан и гарантирован благополучным исходом на 100 процентов, но комдив резко оборвал меня и приказал сесть на место. Подобное он редко допускал и только в отношении самых нерадивых. Поэтому очень было обидно. Петров меня так отчитал, будто и не воевали мы с ним вместе ни единого дня...

Одна со со временем обида прошла. Потому что невозможно долго обижаться на человека, которого глубоко уважаешь и которому обязан жизнью. Даже если он иногда бывает неправ.

* * *

Однако вернемся к той встрече с Василием Ивановичем на полигоне, когда я еще был преподавателем в училище. Очень часто я размышлял над его советом и в конце концов подал по команде рапорт с просьбой перевести меня в войска. Просьбу удовлетворили, и я получил назначение на должность начштаба мотострелкового полка, входившего в состав дивизии, начальником штаба которой был тогда полковник В. И. Петров.

Прошло еще некоторое время — Петров принял дивизию, а я стал командиром полка. Хозяйство мне досталось не из лучших, дисциплина в некоторых подразделениях «хромала». Естественно, это беспокоило командование дивизии. Однажды, внимательно и спокойно выслушав по телефону доклад об очередном грубом нарушении дисциплины моими подчиненными, комдив сказал:

— Завтра в 19.00 собери весь личный состав полка, приеду побеседую, разберусь...

Чего можно было ожидать, в таком случае, кроме неприятностей? Вполне закономерными были бы и разнос, и самое серьезное внушение, и даже взыскание. Словом, готовились мы к самому худшему. Прибыл на следующий день комдив — встретил я его, доложил. Вижу, оп не в себе... «Ну что ж, — думаю, — придется не одну горькую пилюлю проглотить».

Пришли в клуб. Петров поздоровался с людьми. Ответили дружно и четко, на одном выдохе. Немного посветлело лицо комдива, но все равно недоволен, хмурится. Выйдя на трибуну, долго и пристально оглядывал присутствующих, думая, наверное, с чего начать неприятный разговор...

— Товарищи солдаты, сержанты и офицеры! — обратился сухо и очень официально. И вдруг совсем другим тоном: — Интересно, знаете ли вы своего командира полка? Как он воевал? Какие подвиги совершил? Какие боевые награды имеет? Мне кажется, вы ничего о нем не знаете. Так вот я вам сейчас расскажу.

И стал рассказывать, да так красочно и образно, что я, знавший Петрова всегда предельно кратким и немногословным, только диву давался. Еще больше был поражен тем, что Василий Иванович знал каждый мой фронтовой шаг и четко воспроизводил эпизоды боевых разведывательных засад, внезапных налетов и поисков. Он рассказывал около часа, не жалел добрых слов в мой адрес. А мне почему-то было неловко. Я чувствовал, как горит мое лицо...

Комдив взглянул на часы, на какие-то секунды умолк. Закончил неожиданно:

— Ну а теперь, Алеша, ты сам продолжай. Расскажи им, как в колодец прыгнул, чтобы плена избежать, как румынского командира дивизии выкрал и привез на его же автомашине.

Василий Иванович стал уходить, попрощался с личным составом, махнул мне рукой, чтобы не провожал его, а у порога остановился и негромко сказал, вроде бы доверительно и так, чтобы я не слышал:

— Я прошу вас, товарищи, подумайте, можно ли такого командира подводить...

Полк ответил ему бурей аплодисментов.

Василий Иванович Петров, учитель по образованию, в практической деятельности по воспитанию подчиненных всегда был мудрым и тонким педагогом. Немало уроков военной и жизненной мудрости преподал он мне за годы службы. На фронте не однажды охлаждал горячность, предостерегал от лишнего риска. У него я учился выдержке и хладнокровию, оперативности и штабной культуре, педагогическому мастерству и самому главному — глубочайшей порядочности, доброму и душевному отношению к людям.