Алексей Зайцев - На острие красных стрел

Вскоре я узнал, что в одном из гарнизонов округа командует полком Василий Иванович Петров. Очень хотелось как можно скорее с ним встретиться, но удалось это не сразу. Наверное, через год или полтора, будучи в отпуске, разыскал его в учебном центре. Принял меня Василий Иванович как фронтового побратима тепло и радушно. Конечно, нашлось, что вспомнить! Но не менее интересно было послушать Василия Ивановича о полковых делах и проблемах, понаблюдать, как он командовал, руководил людьми. Без малейшего преувеличения скажу, что те две недели, проведенные рядом с Петровым, вполне можно считать равнозначными каким-нибудь многомесячным курсам по усовершенствованию педагогических навыков.

Боевая учеба в полку Петрова была отлажена, как часы... Каждый день подразделениями достигался какой-то, пусть небольшой, но успех. Каждый день делалось что-то конкретное по улучшению учебно-материальной базы. Я только удивлялся неукротимой целеустремленности и твердой настойчивости командира полка. И убеждался, что те лучшие качества, которыми обладал Василий Иванович на фронте, закрепились в его характере еще прочнее и получили дальнейшее развитие.

Я так увлекся делами и заботами Петрова, что иногда забывал, кто я есть, и вместе с ним начинал вникать в различные трудноразрешимые проблемы, высказывал свои предложения, помогал командирам батальонов в организации и проведении учений с боевой стрельбой. Василий Иванович относился к этому одобрительно. Однажды сказал:

— Слушай, Алеша... По-моему, надо тебе переходить в войска. Конечно, очень важное это дело — преподавать, учить курсантов. Но ведь ты командир до мозга костей! Ты подумай, не ошибся ли в выборе. Боеспособность армии, в конечном счете, куется здесь — в войсках, на полигонах, в учебных центрах. Эта работа как раз по твоему характеру. Сам видишь: здесь у нас — как в кратере вулкана...

Совет Петрова разбередил душу, я часто думал об этом и все больше укреплялся в мысли, что Василий Иванович прав. Наверное, он знал меня лучше, чем я сам себя.

Однажды за ужином Петров спросил:

— Это правда, Алексей, что на одном из тактических занятий тебе довелось нырять в ледяную воду, спасая самоходку?

Я поразился: откуда он мог знать?

— Земля слухом полнится, — улыбнулся Василий Иванович. — Расскажи подробнее.

Пришлось рассказывать.

Это было зимой. Я проводил с курсантами 3-го курса показное тактическое занятие на тему: «Танковый взвод в головном дозоре». На занятиях присутствовала комиссия из Министерства обороны. Возглавлял ее генерал-майор Апакидзе.

Сначала, как обычно, ввел курсантов в тактическую обстановку. Она складывалась так, что головному дозору необходимо было следовать через замерзшее озеро. Эхо позволяло выйти на указанный рубеж с упреждением «противника» минут на тридцать. Движение в обход озера сулило встречу с ним на невыгодном рубеже. Действовавший в роли командира головного дозора курсант Мазняк принял верное решение: идти напрямик, через озеро. Особого риска тут, конечно, не было — морозы стояли крепкие, все хорошо знали, что вода в реках и озерах промерзла достаточно глубоко, лед мог выдержать любую тяжеловесную машину.

Головной танк Т-34 уверенно перешел озеро, следом за ним, с интервалом до 50 метров, преодолели препятствие еще два танка. А вот САУ-100, отойдя от берега метров 15, стала вдруг оседать. Лед проломился, и самоходка по самую кромку башни оказалась в воде. Экипаж успел выскочить из машины.

Я в это время находился на противоположном берегу с тремя танками и курсантской аудиторией. Увидев, как тонет САУ, все ахнули. Затем наступила напряженная пауза и все уставились на меня... Опомнившись, я обратился к Мазняку:

— Ваше решение?

Слегка заикаясь от волнения, курсант доложил:

— Один танк оставляю здесь на случай, если появится «противник». Два танка возвращаю обратно, буксиром вытаскиваю самоходку и продолжаю выполнение задачи.

— Молодец! — похвалил я курсанта. Мне особенно понравился его оптимизм: «Продолжаю выполнение задачи». Эта фраза придала и мне уверенности.

Быстро вернулся на тот берег. Ко мне подбежал промокший до нитки механик-водитель САУ старшина сверхсрочной службы Алтухов. Выстукивая зубами, доложил:

— Товарищ майор, с двигателем все в порядке — успел заглушить до погружения в воду.

У меня от сердца немного отлегло: все живы, машина в порядке, а уж вытащить ее оттуда — это, как говорится, дело техники.

— Спасибо, Алтухов! — сказал я, крепко обнял его и ощутил, что обмундирование на нем уже покрывается ледяной коркой. — Садись на легковую машину и немедленно в казарму!

Ну а сам, не теряя времени, распорядился поставить танки в сцепку колонной, подготовить трос. Разделся до нижнего белья, взял в руки «серьгу» и быстро погрузился в воду. Сначала показалось, что тысячи ледяных иголок вонзились в тело, а потом будто огнем обожгло. К счастью, крюк обнаружил сразу же, набросил на него серьгу и тут же вынырнул. Снял нижнее белье, надел обмундирование. Минут через пять — семь самоходку вытащили на берег, и я доложил председателю комиссии:

— Товарищ генерал-майор, в результате внезапного налета авиации «противника» САУ-100 серьезно повреждена. Приняты меры по ее эвакуации. Разрешите головному дозору продолжать выполнение поставленной задачи.

Апакидзе улыбался...

— Как чувствуете себя? — спросил у меня.

— Нормально, товарищ генерал-майор.

— Тогда продолжайте.

Занятие я провел до конца, ни в одном пункте не отступив от плана. Тактическая выучка курсантов получила высокую оценку.

Однако после отъезда комиссии мои ближайшие начальники по-разному отнеслись к происшедшему. Одни одобряли мои действия, другие... даже грозились привлечь к ответственности. В общем, всяких разговоров было много, не обошлось и без официального разбирательства. Но постепенно страсти улеглись. Правда, недели две курсанты и офицеры с беспокойством поглядывали на меня: «Не заболеет ли Зайцев?» А я каждый день интересовался, как чувствует себя Алтухов. Да Валентина Григорьевна, узнав о случившемся, всплакнула: «Ты что же — дочку сиротой, а меня вдовой оставить хочешь?» Однако все окончилось хорошо.

С того времени все чаще стали мне поручать проведение показных занятий и открытых уроков.

23 февраля, как всегда, в клубе училища состоялось торжественное собрание. Присутствовал весь личный состав и члены семей военнослужащих. В заключение некоторым офицерам были вручены награды за выслугу лет, ценные подарки за успехи в боевой учебе. Моя фамилия в приказе была названа последней, в числе тех, кому объявлялась благодарность. Но зал вдруг взорвался бурей аплодисментов... Мне даже неудобно стало: поощрение заслужил самое малое, а отреагировали на него люди так неожиданно. Кое-кто из старших начальников, сидевших в президиуме, почему-то смутился. А моя Валентина Григорьевна от радости и гордости даже слезу уронила...