Ехезкель Котик - Мои Воспоминания. Часть 1

Помню, как в ночь на субботу у деда было много людей, и реб Исроэль за столом подсчитывал мелом количество русских и польских войск в местах восстания.

«Это - только начало. Чемеринский нынешний разгром – это ничто, помещики Муравьёва-таки повесят, но не в этом дело. Против большей силы и правоты поляков, - говорил он, перечёркивая жестом руки русские войска, ранее обозначенные мелом, - русские войска – ничто.

В этот момент явились солдаты и постучали в дверь. Они хотели выпить, а тут – шинок. Двери были закрыты на засов, а открыть их боялись: шутка ли – солдаты! Реб Исроэль стал у дверей и не давал их открыть, чтобы впустить русских солдат. Солдаты тут же взломали дверь и понятно, что первый, с кем они столкнулись, был реб Исроэль. Поэтому он получил от них две затрещины, так что из зубов потекла кровь.

После ухода солдат кто-то спросил реб Исроэля:

«Ну, реб Исроэль, вы только что посчитали, что русские – ничто, что их нет. Ну так что – русских солдат не существует?»

«Разве это солдаты? Это разбойники!» – С гневом и горечью возразил реб Исроэль.

Изо всех сочинений реб Исроэля, сохранившихся у меня в памяти, привожу здесь ноты двух его маршей, посвящённых Польше. По какому поводу были написаны марши – ответ на этот вопрос читатель найдёт выше. Считаем своим долгом поблагодарить г-на Песаха Каплана, не пожалевшего усилий и написавшего ноты к этим маршам, которые я ему напел по памяти [91] Каплан,П. (1870-1943) – писатель и журналист, писавший на иврите и идиш. .

Когда поляки начали терпеть одно поражение за другим и стало ясно, что нет никакой надежды, реб Исроэль это принял очень близко к сердцу. Он сильно запил, спасаясь таким образом от меланхолии. Это вредило его здоровью, и он поехал к ребе, от которого вернулся радостный, получив совет - пить водку с постным маслом, что будет лекарством и для души, поскольку почувствует радость, и для тела, поскольку постное масло лечит сердце. Реб Исроэль стал часто приносить с собой к отцу бутылку постного масла и восклицая вместе с хасидами: «Ле-хаим!», подливал себе в стакан порцию масла. Отчего пил ещё больше и сочинял новые мелодии.

Однажды, будучи в Коцке у ребе, он разговорился за стаканом вина со своим добрым приятелем из одного местечка по имени Барух. Как принято у евреев, реб Исроэль рассказал, что у него есть девочка, единственная дочь трёх лет. И так как от Господа ему не суждено иметь сына, который бы прочёл над ним кадиш, он бы хотел, чтобы дочь, когда подрастёт, была просватана с подходящим, честным евреем. Тот ответил, что у него есть трёхлетний мальчик с очень хорошей головкой Они уже могут договориться о сватовстве, а из мальчика сделают настоящего хасида.

Реб Исроэлю идея понравилась. Они ударили по рукам, сын одного и дочь другого стали женихом и невестой, а условия должны быть подписаны, когда детям исполнится по двенадцати лет. А когда жених Довид войдёт в возраст бар-мицвы [92] Тринадцать лет, совершеннолетие у евреев, с этого возраста мальчик обязан соблюдать заповеди. , сыграют свадьбу. Об этом было договорено и запито несколькими рюмками доброго вина. Потом отправились к ребе, получить благословение на сватовство. Реб Исроэль с Барухом были из первых хасидов коцкого раби и регулярно сидели у него за столом. Сам ребе налил три стакана вина, выпили «ле-хаим», чтобы свадьба удалась и чтобы мальчик Довид стал честным евреем и чтобы от них пошло поколение настоящих хасидов и цадиков.

Реб Исроэль вернулся в Каменец от ребе и поздравил свою жену с шидухом, который благословил рабе. Сара-Бейле, его жена, трезвая женщина, рассердилась и от большого волнения стала его поносить:

«Мрачный сон на твою безумную голову! Берёшь трёхлетних детей, не болевших ни корью, ни ветрянкой, и сватаешь!» Реб Исроэль тоже потерял терпение и в первый раз в жизни ей сказал:

«Бесстыдница! Где твоя вера: сам ребе нас благословил!»

Они поссорились, реб Исроэль повернулся и пошёл к моему отцу и рассказал всю историю. Понятно, что отец тоже осудил Сару-Бейлу за недостаток доверия к ребе. Он хотел, чтобы наступил мир, но это ему ни в коей мере не удалось, и реб Исроэль сказал, что поедет к ребе и останется у него, пока дети не вырастут. Тогда он помирится с женой и поженит детей.

Отец, питавший к нему удивительную любовь, понимал, что если реб Исроэль поедет к ребе, то назад он уже не вернётся. Потому что там ему будет хорошо - он будет сидеть за столом у ребе, есть и пить, сочинять мелодии, и танцевать и ни в чём не будет нуждаться.

Отец ему предложил пожить у него: он ему даст комнату, и они будут по-прежнему вместе. Реб Исроэлю эта мысль понравилась, он отца тоже любил, к тому же водки у нас было хоть залейся, и в хасидах тоже недостатка не было, так что он остался у отца.

Отец также не оставлял надежды хоть со временем их помирить, поскольку Сара-Бейле, жена реб Исроэля, была редкая еврейка, умная и набожная, и раньше очень хорошо жила с мужем, хоть в молодости и надеялась как дочь богача стать раввиншей, что ей бедняге, было трагически не суждено.

Но Всевышний помог, и перед Новым годом, в месяце тевет, сват Барух выиграл в польской лотерее пятьдесят тысяч, о чём он им тут же сообщил. Сара-Бейле обо всё забыла и радостно прибежала к мужу, в дом моего отца, и помирившись с реб Исроэлем, сообщила новость и прибавила:

«Вот теперь я верю в твоего ребе…» Тут уж настал полный мир.

Сват прислал невесте золотую цепочку, колечко, жемчуг и шёлковую ткань на платье. И трёхлетняя девочка Зисль была наряжена, как принцесса.

Реб Исроэль отправился в Межирич к Баруху, а оттуда оба поехали к раби в Коцк. Там они подновили свой договор у ребе, которому Барух подарил двенадцать тысяч.

Реб Исроэль вернулся домой радостный, и Сара-Бейле, понятно, тоже была рада.

Когда Зисль исполнилось двенадцать лет, реб Исроэль с Сарой-Бейле и невестой поехали подписывать «условия», но сват к тому Реб Исроэль вернулся домой радостный, и Сара-Бейле, понятно, тоже была рада.

Когда Зисль исполнилось двенадцать лет, реб Исроэль с Сарой-Бейле и невестой поехали подписывать «условия», но сват к тому времени уже не был богат; приданого он дал тысячу рублей. А когда им исполнилось по тринадцать, в Межириче состоялась свадьба, и Зиселе осталась у свёкра на хлебах. Реб Исроэль с Сарой-Бейле вернулись домой в Каменец. Теперь он стал совсем свободен и проводил дни и ночи у моего отца с хасидами, пил водку с постным маслом и сочинял мелодии.

После смерти Сары-Бейле реб Исроэль забросил хасидов с водкой и мелодиями и стал писать книгу «Толкования на трактат «Песахим» [93] Один из трактатов Талмуда, посвящённый правилам, связанным с праздником Песах, мн. число Песахим: речь идёт о двух первых праздничных днях, которые отмечают в диаспоре, в отличие от одного дня – в Эрец Исраэль. . С книгой он поехал к большим раввинам, чтобы те дали письменные рекомендации для будущих читателей. Рекомендации он, однако, не получил, так как на девяносто страниц пришлось шесть толкований. Ни один раввин не имел терпения прочитать толкования с высокими, глубокими и замысловатыми рассуждениями. Реб Айзик, слонимский ребе, самый остроумный из всех, сказал реб Исроэлю, что книга его – для ангелов, а не для людей. Он это принял близко к сердцу и от большого умственного напряжения заболел, находясь в Варшаве, и вскоре умер. Ребе из Коцка приехал по случаю его смерти с большим количеством хасидов, также и варшавских хасидов на похоронах хватало.