Ехезкель Котик - Мои Воспоминания. Часть 1

Арон-Лейзер также был освобождён от многих трудных дел, которые его тесть реб Юдл, который не имел, чем заняться, взялся делать вместе с другими людьми, из тех, что обычно толпились в квартире деда. Реб Юдл давал уже им советы, выслушивал их жалобы и т.п.

Бабушка Бейле-Раше, которая раньше из вежливости по отношению к мужу никогда не вмешивалась в его разговоры, если он её не спрашивал, теперь, когда евреями занялся её отец, также помогала советом больше, чем раньше, так что деда совсем освободили от этих дел.

Он стал больше заниматься помещиками, а бабушка совсем не раздевалась по ночам, сидя в полудрёме, ей приходилось чаще вставать с постели и подбрасывать свежие угли в самовар, чтобы когда Арон-Лейзер придёт, у него тут же был горячий чай.

У деда был зять, учёный человек, реб Липе. Этот реб Липе был большой бедняк и однажды он послал деду, своему шурину, письмо, прося, чтобы тот помог ему с заработком. Дед его позвал и предложил сделать вместе дело, от которого у того будет заработок и ни в чём не будет недостатка. Также и ему, деду, от этого что-то перепадёт. Реб Липе посмотрел на деда с удивлением: что это значит – что и Арон-Лейзеру что-то перепадёт, и он ничего не потеряет?

Дед ему сказал:

«Давай сделаем такое дело: я тебе дам для твоей жены и детей приличную сумму, и ты будешь сидеть и заниматься. Но дашь мне справку, что половину доли в будущей жизни, которая причитается тебе за твою ученость, ты завещаешь мне. Всю жизнь я, с Божьей помощью, живу простым от мира-сегойником и даже в этом мире не могу добиться всего, чего хочу. Так пусть хотя бы будущий мир будет обеспечен! Боюсь, что по прибытии в будущий мир будет мне горько и темно - там ведь нет ни исправника, ни асессора…»

Реб Липе ничего не мог сказать в ответ. Наверное, ему показалось неправильным, чтобы Арон-Лейзер, который так много имел в этом мире, имел бы и в будущем. Он сказал, что должен посоветоваться с Пурией, своей женой, сестрой Арон-Лейзера.

Прошло несколько месяцев, и ни реб Липе, ни его жена, не соглашались отдать Арон-Лейзеру половину будущего мира, причитающегося за учёность. Имея маленьких детей, которым надо делать платьица, ботиночки, платить за ученье и тому подобное, что нужно для жизни, они сильно страдали от нужды. На еду им Арон-Лейзер более или менее давал - но только на еду. Мучились, но ни на какие сделки с будущей жизнью не шли. Арон-Лейзер уже снизил требования. Сейчас он хотел половину только за учёность реб Липе, а за все его благочестивые поступки – ничего.

Понятно, что Арон-Лейзеру было досадно. Во-первых, ему очень хотелось доли в будущем мире, а во-вторых, он совершенно не привык, чтобы ему отказывали. И он всего лишь прекратил посылать им на жизнь.

Реб Липе с женой и детьми остались, бедняги, совсем без хлеба. В доме не было ни кусочка хлеба, не было даже картофеля, просто хоть ложись да помирай с голоду.

Мучились, мучились, туда-сюда кидались, но когда больше не могли выдержать, жена реб Липе Пурия согласилась:

«Иди уже, отдай этому злодею половину твоей доли в будущем мире. Не умирать же с детьми с голоду».

Он пришёл, подавленный, к Арон-Лейзеру и сообщил, что так и быть - на его предложение он согласен.

Но тут уже Арон-Лейзер заупрямился и сказал:

«Ты мне не хотел отдать половину своей доли в будущей жизни? А теперь пропало. Теперь иди и сам обеспечивай свою жену».

Арон-Лейзер, конечно, очень хотел доли в будущей жизни. Но он понимал, что все козни против сделки плетёт его сестра, и ему хотелось, чтобы именно сестра пришла к нему и попросила, чтобы расписалась сама, что согласна на сделку.

Реб Липе не понял намерений Арон-Лейзера. Можно себе представить, с каким сердцем он вернулся. В доме поднялся плач. Дети хотят есть, а дать им нечего. Они пришли оба к Арон-Лейзеру с таким удовольствием, с каким идут на смерть, плакали и просили, чтобы согласился на партнёрство.

«Ладно, - сказал спокойно Арон-Лейзер, - идём к раввину и подпишемся на всю жизнь. Я должен вас обеспечить, точно, как своих детей, а Липе отдаст мне свою долю в будущем мире, которая причитается ему за учёность».

Реб Липе, однако, хотел подписаться на три года, а не на всю жизнь. Сошлись на пяти годах.

Пошли к раввину и записали то, о чём договорились, реб Липе с Пурией подписались, раввин с судьёй засвидетельствовали, стороны обменялись рукопожатием и под присягой обязались: Арон-Лейзер должен реб Липе со всей семьёй полностью содержать, а за это получит половину доли в будущем мире, причитающуюся ему за учёность. Реб Липе при этом должен учиться целыми днями, не делая ничего другого, и всё законно и в силе.

Арон-Лейзер вернулся от раввина с радостью, какую трудно представить. Нешуточное везение для Арон-Лейзера! Предложи ему за половину доли в будущем мире любые сокровища, он бы наверное не взял.

Реб Липе с Пурией вернулись домой не такие весёлые, зато – со сверкающим у реб Липе в руке четвертным.

С тех пор Арон-Лейзер начал им слать всякого добра, молока и мёда. И когда реб Липе в первый раз в жизни вместе со своими домашними поимел приличный обед – тут уж вся сделка получила в его глазах совсем другой вид.

Акциз. – Барон Гинцбург. – Единственный сын. – Скандал с асессором. – Исправник держит сторону деда. – Реб Липе разрывает контракт.

В те времена акциз перешёл от правительства к барону Еже Гинцбургу [94] Имеется в виду барон Иосиф (Евзель) Гиннцбург, 1812-1878, из семьи банкиров и ходатаев по еврейским делам в России 2-й половины 19-го и начала 20-го в. . Он получил акциз за известную сумму денег, ежегодно выплачиваемых им правительству. Служащими в акцизных канцеляриях он назначал только евреев: с самых высоких должностей до незначительной должности в деревне.

Дед тогда уже перестал завозить контрабандой спиртное из Польши. Он был страшно рад, что правительство передало еврею такой подряд, и поскольку не стремился увеличить доходы, не хотел ввозить контрабандой спиртное, чтобы, не дай Бог, не последовало от этого для барона банкротства!… Отчего может для всех евреев произойти зло, так как ненавистники Израиля скажут, что все евреи – воры.

Опять же, барон себя вёл красиво: назначил на все должности евреев, чем дал тысячам евреев заработок. И вообще – очень хорошо, что евреи служат в казне. Дед стал обычно покупать спиртное на заводах, отчего доходы стали слабыми. На польской водке он зарабатывал тысячи рублей в год!

И так как все дети деда и его братьев жили только с аренды, а сейчас с доходами стало более туго, дед начал уменьшать расходы.

Уменьшая расходы, дед нашёл, что пять рублей, которые он платит каждый месяц асессору - это слишком. Потому что, во-первых, управляющий помещика даёт в его распоряжение своих крестьян, и к асессору приходится обращаться очень редко. Во-вторых, асессора он совершенно не боялся - ведь с ним заодно был исправник, против которого асессор не пойдёт.