Валерий Хайрюзов - Звезда и крест генерала Рохлина

Страна встречала Новый год, а на улицах Грозного гибли солдаты и офицеры российской армии. Полторы тысячи душ встретились с вечностью.

В это же время в семьях офицеров и солдат провозглашали госты за скорейшее возвращение их домой, и никто еще не мог предположить, что эта ночь разделит их на жен и вдов, на тех, кого через два месяца ожидает счастливая встреча с мужьями и отцами, и тех, чьи дома навсегда опустеют, куда уже постучалась беда…

Позже в репертуаре ансамбля «Голубые береты» появилась песня об этой новогодней ночи:

Первого января 1995 года в своем вагоне в Моздоке Павел Сергеевич Грачев отмечал день рождения. Захмелевший, он сидел в компании Ерина, Егорова, Степашина и своего помощника Лапшова, который был распорядителем стола, суетливо давал указания что-то принести или отнести. Егоров красивым баритоном напевал казачью песню:

Остальные вразнобой пытались поддержать, но потом замолчали. Один лишь Степашин красиво и умело подпевал Егорову.

— Тебе, Серега, надо было идти не в пожарники, а в какой-нибудь ансамбль, — похвалил он Степашина. — Сейчас, глядишь, пел бы где-нибудь в хоре Александрова.

— Спасибо, — замешкавшись, поблагодарил Егорова Степашин. — Мне жена однажды то же самое сказала.

— Ничего приедешь с победой, споешь, она тебя расцелует и приголубит.

— К вам гости, — доложил адъютант.

В вагон ввалились Барсуков и Сосковец. За ними втащили ящики со спиртным и провизией. Все вскочили из-за стола навстречу гостям, начали обниматься. Первым подошел Павел Сергеевич: он, действительно, не ожидал такого подарка. Последним подошел Степашин. Он крепко расцеловал Сосковца. Но Сосковец отпрянул от него, он не любил, когда мужчины лезли целоваться.

— Ты мне, Сергей, чуть губу не прокусил, — с нарочитой грубостью, сказал он. — Ну, что обо мне теперь подумают?

Степашин начал виновато оправдываться:

— Одичали мы на войне, совсем одичали.

Грачев с ухмылкой глянул на Степашина, а Егоров засмеялся:

— Приказываю: командирам всех подразделений усилить наблюдение за подходами к своим позициям, распорядился генерал. — Усилить охрану штаба. — И, обернувшись к Кузнецову, добавил. — Соедини меня с Кириченко.

— Василий Федосеевич, на тебя вся надежда, — сказал он, когда начальник артиллерии взял трубку. — Наша судьба в твоих руках. Будешь получать координаты и бей. Снарядов не жалей.

— Есть, товарищ генерал, — ответил Кириченко.

Вскоре боевики начали интенсивный обстрел больничного комплекса. Но Рохлин, предвидя это, перенес штаб в глубину своих боевых порядков, на консервный завод. В больничном комплексе остался передовой командный пункт.

После артподготовки, боевики под руководством Хамзоева, Радуева и Басаева начали атаку на больничный комплекс. Но артиллеристы Кириченко встречали их шквальным огнем. В огненном аду оказались не только боевики, но и корпуса больницы. Это был уже не вечер 31-го декабря, и здесь дудаевцы впервые столкнулись со столь мощным и яростным сопротивлением. Вскоре все строения больницы были разрушены. Подвал, где находился передовой командный пункт корпуса, обогревался теплом горящего здания. Артиллеристы Кириченко, получая команды, открывали огонь мгновенно, через двадцать — тридцать секунд. Били по тем координатам, которые им передавали. Это была филигранная, профессиональная работа артиллерии.

К вечеру первого января батальоны десантников из сто шестой и семьдесят шестой дивизий вновь овладели железнодорожным вокзалом и организовали его оборону. С этого времени вокзал окончательно перешел под контроль федеральных войск.

Отряд спецназначения сорок пятого полка в количестве двухсот тридцати человек во главе с полковником Павлом Поповских на грузовиках был отправлен на подмогу Рохлину. Но на узких заваленных битым стеклом улицах попал под интенсивный огонь и вынужден был вернуться обратно. Заместитель Квашнина по объединенной группировке накинулся на Поповских.

— Я доложу Грачеву, что вы струсили. Вот что, мы вас сейчас посадим в вертолеты и десантируем на стадион в центре Грозного.

Но вертолетчики, выслушав предложение, отказались участвовать в подобной авантюре.

— Да нас как куриц вместе с десантом расстреляют с земли, — сказали они.

Тогда Поповских нашел БТРы, посадил на них своих спецназовцев и окольными улицами пробился к консервному заводу.

— Товарищ генерал, отряд специального назначения сорок пятого полка ВДВ прибыл в ваше распоряжение, — доложил он Рохлину. — Командир отряда — полковник Поповских.

— Здравия желаю, полковник, — поздоровавшись за руку, приветствовал его Рохлин. — Вот тебе первое задание. Видишь ту «свечку»? — генерал показал на высотное здание Института нефти и газа. — Возьмем ее — будем’господствовать над городом. Проведите разведку и доложите план операции.

После обильного с выпивкой праздничного обеда, проводив гостей, Павел Сергеевич уединился. Гнетущее чувство не покидало его. К этому времени он знал все, что произошло в Грозном. Знал о гибели майкопской бригады, о сожженных танках, о тысяче погибших солдат. Грачев наливал себе водку как лекарство, пил не закусывая. В голове крутилась забытая песня, которую пел когда-то Высоцкий:

Павел Сергеевич тяжело вздохнул. Был он небрит, рубашка наполовину расстегнута. Жизнь полководца чем-то похожа на жизнь боксера. Побеждаешь, все крутятся вокруг тебя, заглядывают в глаза, восхваляют. Но стоит пропустить удар и оказаться на полу, то в лучшем случае встретишь сочувствующий взгляд.

Неожиданно постучали, и в дверях появился дежурный генерал. Лицо у него было осмысленным и деловым.

— Ну, что там еще? — обреченно оглянулся министр.

— Корпусу генерала Рохлина удалось закрепиться в Грозном, — бодро доложил дежурный. — Лев Яковлевич успешно отбивает все атаки. Потери корпуса за два дня — двенадцать человек убитых, пятьдесят восемь раненых.

В глазах Грачева вспыхнули искорки жизни. Он встал, застегнул рубашку:

— Это что-то значит! Генерал, если ты меня быстро введешь в нормальное состояние, получишь орден. Срочно соедините меня с президентом!

Генерал покосился на кучу пустых бутылок из-под водки и дал распоряжение связать Грачева с Москвой.