Валерий Хайрюзов - Звезда и крест генерала Рохлина

Рохлин попрощался с шахтерами и под приветственное постукивание касок о брусчатку вернулся к машине.

У входа в Госдуму Рохлина ждала Ольга Щедрина. Генерал пригласил ее навестить своих старых друзей, Савельева и Варю у которых сегодня было новоселье. Рохлин вместе с атаманом Платовым, который нес букет цветов, вышел из дверей. Увидев Щедрину, Платов протянул ей цветы. Ольга, глянув на генерала, смущенно улыбнулась. Понимающе улыбнувшись, Рохлин пригласил ее в машину. Там, на заднем сидении лежал еще один букет. Машина тронулась в сторону Лубянской площади. Платов посмотрел в зеркало заднего обзора, увидел сияющие глаза Ольги и неожиданно для самого себя начал читать стихи:

— Это чьи? — спросила Ольга.

— Павла Шубина, — ответил Платов. — Написаны во время войны. После школы я, пожалуй, первый раз читаю стихи. Будто про наше время написано. Странно, но, глядя на вас, Оленька, у меня возникает такое чувство, что я знаю вас всю свою жизнь. А когда вас нет, то я один-одинешенек. На меня валится стена, и я один пытаюсь удержать ее.

Ольга посмотрела на Платова.

— Вы, Николай Александрович, не один. Атмосфера нынче такая, что человек, оставшись наедине с собою, чувствует себя одиноко. Поэтам дано предвидение. Вот, например, игумен Роман написал такие стихи:

Рохлин еле заметно улыбнулся:

— «Нас не нужно жалеть, ведь и мы б никого не жалели», — процитировал он и, повернувшись к Ольге, добавил: — Каждое поколение хочет передать следующему свои переживания и ощущения.

Платов удивленно посмотрел на Рохлина. Все знали, что генерал никогда не читал стихов. А он, оказывается, знал стихи замечательного поэта Семена Гудзенко. Платов и Щедрина ждали, что Рохлин продолжит читать, но он, погруженный в свои мысли, смотрел куда-то вперед. Ольга улыбнулась атаману и он, ободренный, вновь начал читать Шубина.

— Дальше ничего не помню, вроде бы как ничего и не было, — откашлявшись, сказал он. — Но с самой юности после этих строк осталось ощущение тепла и нежности.

Машина подъехала к многоэтажному дому. Платов вылез из машины с букетом цветов, подал руку Щедриной. Они вошли в подъезд, поднялись на лифте.

— Кажется, дом только что сдали, — оглядевшись по сторонам, сказала Ольга.

— Ты не ошиблась, — ответил Рохлин.

Все трое вышли на площадку, Рохлин нажал кнопку звонка. Открылась дверь, и на пороге в белом свадебном платье они увидели Варю, а за нею в черном костюме — Савельева. Дальше маячили веселые лица Лихого и Николая Никищенко. Они были уже навеселе. А далее была видна скучная физиономия Захарова. На груди у него на розовой ленточке висела закрытая соской детская бутылка с молоком.

Вновь прибывших пропустили в комнату. Лихой быстро сунул Савельеву гармонь и все, сомкнувшись, по отмашке неожиданно громко запели.

— Оленька, у нас сегодня такой радостный день! — сказала Варя. — Мы ведь уже не одни, — она провела рукой по своему округлившему животу, — по такому случаю решили свадьбу сыграть.

— Как я рада за вас!

— Меня как-то поразили слова батюшки Алексия о катастрофической демографической ситуации, — улыбаясь, сказал Рохлин. — Я понял: победы куются не только на поле брани. Надо создавать крепкие дружные семьи, рожать детей.

— И чем он только ее взял? — вслух, шутя, спрашивал себя Захаров.

— Гармошкой и ватными штанами, — рассмеялась Варя. — А вообще-то — песнями и лаской.

Раздался телефонный звонок. Варя взяла трубку и тут же передала Рохлину. Генерал услышал взволнованный голос Илюхина:

— Лев Яковлевич, надо бы срочно встретиться! Тут пошли нестыковки. Шахтеры приходили, говорят, против них готовятся силовые акции. Надо бы съездить к ним, успокоить.

— Хорошо, через полчаса буду, — ответил Рохлин.

В это время Захаров, встав во главе стола, затянул любимую песню моряков Северного флота.

— О-о-о! Флот, оказывается, может не только города брать, — сказал Рохлин, — но и песни хорошие запевать.

Перед тем как попрощаться, генерал поднял рюмку. Все встали и ждали, что скажет командир. Рохлин окинул их взглядом, затем напряженным громким голосом сказал.

— За вас, боевые мои друзья! За Россию! И — с Богом!

Андрей Андреевич вызвал к себе в кабинет Владимира Ивановича Сухова и заместителя начальника военной контрразведки ФСБ.

— Ну что, известен план акции? — спросил Андрей Андреевич.

— Да, известен, — ответил контрразведчик. — Десять автобусов с офицерами едут в Москву на поддержку шахтеров. Примерно столько же автобусов едут из Ростова с казаками. Другие добираются на поездах и прочими способами. Мы их всех контролировать не можем. Рохлин планирует собрать у Белого дома двадцать тысяч человек с лозунгами отставки президента и правительства.

— Источник надежный?

— Да, человек этот близок к Рохлину. Но генерал своих намерений и не скрывает.

— Двадцать тысяч здоровых мужиков в центре Москвы. Вы представляете себе, что это такое? — продолжал Андрей Андреевич. — И сколько они будут стоять у Белого дома? Мы даже не знаем, что сейчас с шахтерами делать.

— По решению бытовых вопросов он заручился поддержкой мэрии. С Юрием Михайловичем у него сложились хорошие, деловые отношения. Он генералу даже джип подарил. Что бы ни говорили, но Рохлину симпатизируют многие. А вообще, мы предполагаем, что акцию он планирует завершить в течение трех дней.

— А когда назначена акция?

— Сразу по окончании спартакиады. Автобусы из Волгограда мы думаем блокировать в районе Тамбова.

— А что вы будете делать с туляками, смолянами? Он ведь хочет поднять работников оборонной промышленности. И какими силами их останавливать? ГАИ? Милицией? Или привлечете армию?

— План операции здесь изложен, — контрразведчик положил папку на стол.

— Я ознакомлюсь.

Оставшись наедине с Суховым, Андрей Андреевич поделился с ним своими размышлениями: