Алексей Шерстобитов - Эксперты

— Извини…

— Как же на тебя менты то вышли?..

— Как обычно — сдали… а всё стечение обстоятельств! Сдали и место, и время… Они хотели и рыбку съесть, и на банане покататься. Ждали, пока выстрелю — на живца, так сказать. Правда, я их все равно облапошил, я всегда несколько мест под выстрел готовлю, а стреляю один раз и из самого невероятного, чтобы как бессильного птенчика неожиданно не слопали. Они все оцепили, везде кордоны расставили, засады…

— А ты?

— А я из кабинета здания УВД…

— Аааафиииигеееть!!! Блииин! Какой ты клевый!

— Минуточку… тебя что, правда все это безобразие цепляет?

— Ну да!!!

— Круто жену любить и детей достойными вырастить, а не нырять из одной проблемы в другую… Одинаково это кончается — либо погостом, либо «ПыЖиком»…

— Такие как ты не попадаются, да и теперь я все время с тобой буду…

— Теплышко мое, девочка любимая, да с такой как ты ничего не страшно, тыыы… ты первый раз заставила неправильное решение принять… Я первый раз чувствую такое, моя волшебная!

— Ну и…

— Не жалею… ты за одну ночь дала мне столько нежности и тепла, сколько я за всю жизнь не видел…

— А ты… Любимыш, у нас еще вся жизнь впереди… Теперь ты мой навсегда! Не поверишь! Я будто вторую себя встретила, только с яйцами…

— Тьфу ты, да что ж ты так материшься-то?!

— Хочешь, больше не буду…

— Это сложно! А вот еще раз тебя на прочность проверить…

— Я сама горю! Только сначала скажи, что ты не Зигфрид! Кто ты, любимый мой?

— Не Зигфрид… Простое имя, простооое… но не сейчас, случайно проговоришься иии… Придет время, когда я тебя возьму в жены…

— Ты мне не доверяешь?!

— Шерстобитов… Алексей.

— Чееегооо?!

— Мое настоящее… Я в жизни, как тебе, никому больше не верил. Даже не знаю, откуда это…

— Иди сюда…

— Нет, иди ты сюда…

— Ннннн….

Вряд ли кто одобрит, находясь в уюте, хоть каком-нибудь комфорте и полной безопасности, разгорающиеся отношения между 31-летней женщиной, военврачом, умницей, красивой и эффектной, живущей, если не двойной жизнью, то скрывающей некоторую ее часть, и мужчиной старше ее на семнадцать лет, последние четырнадцать, из которых он не имел и дня спокойного, висящего сегодня над самой пропастью в ожидании обрушения на её дно. Оба они имели много талантов, далеко не все воплотила она, и совсем не те нашел и развил он.

Их существование не могло быть счастьем в общепринятом понимании. Не имея возможности даже жить вместе, поскольку единственным сегодняшним временным выходом было устроить Зигфрида-Алексея санитаром и, по совместительству, сторожем с постоянным проживанием. Только на работе они могли видеться и ждали этого момента, каждый преодолевая свои страхи и свои принципы.

Настоящим праздником становились дежурства Марины, она брала их почти все, объясняя, что необходимо проводить постоянный контроль нескольких пациентов, которые были основой ее докторской диссертации, что было правдой, хотя и не всей.

Обычные будни становились пыткой, правила, установленные прозорливым директором Виктором Дмитриевичем, исключали любые отношения между персоналом, кроме рабочих, как и сухой закон, что может показаться нонсенсом простым людям, уверенным в постоянно пьяном состоянии работников морга и психиатрических клиник.

Дисциплина была жесткой не только к больным, но и к служащим, что и являлось гарантией полного успеха и спокойствия. Бывали, конечно, эксцессы, но все решалось в «рабочем порядке», тем более что с психиатрами спорить и соперничать в словесных играх бесполезно. На каждый ваш выпад у них всегда готов диагноз, который рано или поздно заставит задуматься.

Особенно докучали комиссии, проверки и полицейские. Первые — пониманием невозможности содержать такой сложный объект с постоянными форс-мажорами в идеальном состоянии. Этим и пользовались, далеко не всегда, в благородных целях. А вот последние не воспринимали слова «нет», полагая, что хозяевам жизни отказывать не принято…

Однажды случилось, а было это в самом начале карьеры Марины Никитичны, что привезли труп с очевидными признаками пыток и издевательств. Не «вязавшие лыка» опера доказывали судмедэксперту, что он падал и кричал, пытаясь сбить их мысли, пугал всяческими заявлениями и, в конце концов, выбил себе глаз и разорвав сфинктер анального отверстия.

Сосненко спокойно воспринимавшая эти пьяные эскапады, проделала все необходимые действия, в конце поинтересовавшись, а откуда, собственно, у просто падающего, не важно ради чего, вода в легких, что бывает только при утоплении, на что получила исчерпывающий ответ. Звучал он правдиво, поскольку отморозки были уверенны, что интересуется их единомышленник.

Оказалось, что обездвиженному человеку, накидывали полотенце на голову, насильно раскрывали рот, куда и заливали непрестанно в течении нескольких минут воду.

Кивнув головой, она что-то дописала, протянула листок, и хотела было уже уйти, как ее грубо останови:

— Постой-ка… посмотрим, что ты тут нацарапала… — Разобрав, что в написанном «корячится» статья уголовного кодекса, да, пожалуй, не одна, двое сразу накинулись на нее с кулаками, и если бы не огромные и привыкшие ко всему санитары, дело могло бы кончиться серьезными увечьями.

Дальнейшие разборки проходил в кабинете главврача Стражника, спокойного, как спасенная душа, и холодного, как ее бывшая остывшая оболочка.

Менты разошлись не на шутку. Привыкшие к безнаказанности, и не видящие границ своей воли, «зарычали» прямо с порога, даже не представляя возможностей «хозяина» спецклиники, который вполне имел право присовокупить имеющих все признаки реактивного психоза, мужчин к больным, содержащимся в камерах. Но он поступил иначе:

— А вы кто?

— Да ты… Да мы…

— Это вообще ничего не объясняет…, делаю вам предупреждение: еще один выкрик или шаг в сторону персонала и я вызываю…

— Да мы уже здесь! У тебя здесь… здесь бардак!..

Это опять была промашка. Ну откуда в самоуверенных, не очень-то умных людях может быть представление об имеющихся навыках и знании любого блатного жаргона или лексики у доктора наук, который, как им казалось, смотрит на них с растерянностью. На деле, глаза выражали только неприязнь, в то время как ум выбирал: послать ли изощренно и навсегда, натравить на них пациентов, а может, ребят своего знакомого из местного эмведешного спецназа, несших службу неподалеку и часто привлекавшихся по необходимости; или обойтись более корректно, «убрав» этих недоносков на их же «гнилом базаре».

Начал он скромно, но понятно:

— Бардак там, где … (тут он вставил слово из словаря ненормативной лексики, означающее половой акт в извращенной форме), а у нас беспорядок. По поводу вашего, так себе господа, стойла, в которое вас могут определить в ближайшее время… у нас в каждом секционном зале стоят камеры видеонаблюдения, выходящие на два сервера, один стоит у меня, другой в УСБ (управление собственной безопасности), а посему к вашим тухлым артериям со стороны… — сзади, подбирается нечто, что разорвет все, что вы так бережете и на то, о чем даже подозревать не можете! Так что утухните.