Николаус Риль - 10 лет в золотой клетке

В главе 11 уже подчеркивалось, насколько это было обременительно, всегда иметь возле себя шпика. Но один раз это было наоборот. Однажды, когда мой автомобиль остановил милиционер, то мой сопровождающий представился моим адъютантом. Я должен сказать, что моя самооценка на несколько мгновений поднялась. Я никогда не был военным, мой милитаризм ограничивался прослушиванием ритмичной прусской маршевой музыки, а тут \ меня был даже адъютант!

Возвращаясь к серьезным вещам, необходимо, прежде всего, сказать, что человеческие отношения между немцами и советскими людьми во всех без исключения группах были хорошими. Однако нас никогда не приглашали в квартиры советских семей, несмотря на известное русское гостеприимство. Вероятно, советским семьям было сверху дано соответствующее указание. Это могло быть даже не по политическим причинам, а в целях соблюдения секретности. Примечательно, что мы никогда не почувствовали хотькакое-либо проявление ненависти по отношению к немцам. Один или два раза в Электростали подростки позволили себе небольшие выходки, но взрослые тут же призвали их к порядку. При этом мы знали от многих советских знакомых, что их семьи пострадали вовремя войны с Гитлером. Я был в тех местах, которые были недолгое время заняты немцами. Но и там я не чувствовал ненависти. Я намеренно упомянул, что речь идет о кратковременно занятых немцами местах, очевидно нельзя сравнивать поведение сражающихся войск с нацистскими партийными бонзами. Корректное и даже приветливое поведение советского населения по отношению к нам, немецким специалистам, более или менее соответствовало предписаниям, но я думаю, что причиной этого в большей мере является менталитет местного населения. Я делаю на этом особое ударение, поскольку такое отношение было утешительным и возрождало веру в человечество.

В Советском Союзе мы часто видели, с каким уважением все еще относились к профессиональной деятельности немцев. Я намеренно поставил здесь слова «все еще», так как в современной России все американское служит образцом технической и научной деятельности. Это особенно относится к молодому советскому поколению, которое немного знает о прежних заслугах немецкой науки и техники. В старой России немецкое трудолюбие в технических вопросах определялось распространенным выражением: «Немец обезьяну выдумал». Я вспоминаю спор с министром по атомной промышленности Завенягиным сразу после того как мы выполнили нашу основную работу в Электростали. Он хотел дать нам новое задание, а именно, получить уран из балтийских горючих сланцев. Известно, что его получают из эстонских или шведских горючих сланцев, которые имеются на побережье Балтийского моря, причем, по-моему, из эстонских сланцев получают меньше урана, чем из шведских. Я отказался от этого нового большого и трудного задания. Чтобы обосновать свой отказ, я сказал, что это задание не для нас, физиков и химиков, речь идет здесь об обогащении руды, и в этом вопросе мы ничего не понимаем. «Это не отговорка, — возразил Завенягин, — немцы обезьяну выдумали».

Все это относилось к нам, немцам, по профессиональным вопросам, но никто не рассматривал возможность нашего участия в организаторских или прочих, не чисто технических или научных областях. Однажды, когда я дал Завенягину не относящийся к делу совет, он резко сказал: «В Ваших советах мы не нуждаемся». Эта недружелюбная реакция на мой хорошо продуманный совет меня раздосадовала, мне неприятно и до сих пор. Чтобы восстановить мое душевное спокойствие, я дал еще один совет, который будет описан в главе 15.

На материальное обеспечение большинство немцев, которые работали в атомных группах, не могли пожаловаться. С самого начала нас прекрасно обеспечивали продуктами питания, и это было в то время, когда в Германии голодали. Советское население тоже бедствовало. Мы имели право покупать продукты питания в особых магазинах («спецраспределителях»), в которых можно было купить продукты питания и деликатесы по приемлемым ценам. Из советских людей только некоторые имели такое право, а именно, выдающиеся ученые и люди искусства, а также высокопоставленные партийные работники и члены правительства. Обеспечение фруктами в Москве и на Урале было довольно плохим, но было прекрасным на побережье Черного моря, где фрукты можно было купить на свободном рынке. И мы могли отправлять прекрасные посылки с продуктами питания в Германию.

Размещение немцев в атомных группах было также достаточно хорошим. В Электростали каждая семья имела деревянный финский домик с тремя приличными комнатами, ванной и кухней. Возле каждого домика был сад. На Урале большинство наших семей жило в очень приятных, похожих на дачи. деревянных домах на пять комнат и с застекленной верандой. Несколько семей жили в многоэтажных квартирах в большом каменном доме. Точно такое же размещение было и на Черном море. Здесь у меня с семьей была особая привилегия, я жил в очень большой, роскошной вилле из камня.

Разница между нашим уровнем жизни и уровнем жизни советского населения была огромной. Как ни странно, мы никогда не ощущали зависть со стороны советских людей. Лично.у меня это различие в нашем жизненном уровне по сравнению с русскими вызывало чувство неловкости. Я вспоминаю, как однажды вечером в Электростали к нам домой пришел директор русской школы, в которую ходили и немецкие дети. Сначала мы говорили на общие темы, и я не понимал причину его визита. Но после третьей рюмки водки цель визита выяснилась. Он попросил меня передать немецким родителям, чтобы они не давали своим детям на завтрак в школу шоколад. Он попросил об этом ради русских одноклассников, которые навряд ли получали шоколад. Я передал просьбу дальше, и она была выполнена.

Правовое положение немецких специалистов в Советском Союзе было неопределенным: отсутствовали прецеденты, основанные на международном праве. Наши немецкие паспорта были недействительны. Мы были и не военнопленные, и не гражданские заключенные в обычном смысле слова в условиях прежних войн. Нам предлагался трудовой договор, но немцы в моей группе решили его не подписывать. Он не давал бы нам никаких преимуществ, и, возможно, мог принести вред. Наше положение было похоже на положение тех иностранцев, которые столетие назад попали в царское государство или к другому восточному правителю и получили от него все необходимое для жизни, кроме свободы. Каких-либо прав мы почти уже не имели. После образования двух современных немецких государств мы также не считались гражданами ни одного из этих государств. Из передач английского радио Би-Би-Си мы.узнали, что одного представителя восточнонемецкого правительства журналисты спросили о судьбе немецких ученых, которых привезли в Советский Союз. Он сказал, что в Советском Союзе нет ни одного немецкого ученого!