Николаус Риль - 10 лет в золотой клетке

Когда делаешь такие сравнения, нужно быть очень осторожным. Нельзя делать простой вывод, что немецкие высшие учебные заведения обязательно лучше, чем советские. Сравнение касается в основном двух несравнимых сторон: с советской стороны — преимущественно выпускники «профессиональных высших учебных заведений», а с немецкой стороны — выпускники у ниверситетов и технических высших учебных заведений. Само собой, уро- зеньобразования большинства русских университетов соответствует нашему уровню. Из технических высших учебных заведений («политехнические институты») нужно особо выделить Ленинградский политехнический институт, который отличается очень высоким, признанным во всем мире, уровнем обучения и организации исследований. Когда я говорил о том, какое хорошее влияние оказало немецкое высшее образование на работу немцев в Советском Союзе, то это было обусловлено в первую очередь хорошим знанием фундаментальной науки в применении к конкретным областям. Нив коем случае нельзя говорить, что образование в специализированных высших учебных заведениях, в конкретных областях уступает университетскому.

Известно, что преподавание гуманитарных предметов в Советском Союзе полностью основывается на идеологических принципах. И, тем не менее, организационные и методические средства достижения образовательных целей весьма прагматичны. Этот прагматизм особенно силен в техническом н естественнонаучном образовании. Более склонные к демократичности западные немцы говорят о «праве на образование». Советская установка полностью свободна от такой социальной сентиментальности. Там можно говорить, екорее, об «обязанности образования» в интересах государства. Студенты в Советском Союзе получают небольшое содержание. Сегодня это действительно является необходимостью, и такая необходимость существует иу нас, в Германии, и студенческие стипендии должны быть многократно увеличены. Стипендия в Советском Союзе дифференцирована в зависимости от успехов в обучении, то есть не только является обязательной социальной мерой, но и средством поощрения старательности. Постоянный контрол ь успехов обучения осуществляется при помощи русской системы экзаменов. Эта система, дошедшая с царского времени, состоит в том, что, в отличие от нас, экзамен сдается не после окончания многих семестров по многим предметам одновременно, а предметы делятся на много частей, и экзамены по этим частям распределяются в течение всего времени обучения. У нас есть некоторый аналог этой системы, когда после окончания практического курса проводятся проверочные работы или письменные тесты по изученной теме. Такая система не несет опасности усиления «школьности» системы высшего образования. Она скорее защищает многих студентов оттого, чтобы откладывать в долгий ящик предметы, которые их интересуют меньше, а потом учить все,-пройденное за учебный курс, за короткое время незадолго до заключительного экзамена. Все это относится, конечно, к начальным и средним стадиям обучения. На последней стадии, во время дипломной работы или подготовки диссертации, нельзя поступаться фундаментальным принципом академической свободы. (Даже в весьма регламентированной советской системе также давно вернулись к этому принципу). Здесь учебный процесс почти полностью сменяется собственной исследовательской работой в виде небольших семинаров, дискуссий с коллегами-студентами и преподавателями. (Оценка вклада преподавателя по количеству лекций является очевидной бессмыслицей, этот бюрократический подход угрожает эффективности наших высших учебных заведений). Число случаев, когда академическая свобода превратилась в свободу ничегонеделания, незначительно, а число случаев, когда из академической науки выросло что-то великое, - легион!

При обучении специалистов, предназначенных для атомного проекта, существовал более суровый режим, чем в других советских учебных заведениях. Студенты, которые выбрали такую специальность, в последние семестры получали значительные привилегии, но они должны были после окончания обучения проработать три года в рамках атомного проекта, не выбирая место и вид своей работы. Я вспоминаю двух молодых девушек- радиохимиков, которые выбрали такой путь в Ленинградском университете. Когда они ехали по уральской тайге в Сунгуль, то не знали, какова цель их путешествия. Они были чрезвычайно довольны, когда, выйдя из автобуса на площадке нашего института, узнали, что попали не на завод, а в научное учреждение.

Я хотел бы поделиться еще одним аспектом практического опыта, полученного в Советском Союзе, имеющим значение и для нас. По причинам псевдорационализации как в нашем Министерстве, так и среди профессоров была распространена тенденция ликвидировать маленькие, узкоспециальные кафедры и институты. Наш опыт работы в Советском Союзе говорит не в пользу этой тенденции. Во время создания атомного проекта было видно, насколько большое значение имеют эти специальные кафедры и институты, даже если до того они долгое время «расцветали тайно». Мы неоднократно обращались к помощи этих «зародышевых клеток» специальных знаний и за счет этого сэкономили много времени и денег. По счастью, такие клетки сохранились. Я вспоминаю, например, о быстрой и действеннойподдержке со стороны одного института по вакуумной технике, другого — по фотографии и многих других. Если такие зародыши принести в жертву ради эффектного «приоритета», то результат будет необратимым и поэтому особенно достойным сожаления.

Положение и образ действий немецких «специалистов»

Из собственного опыта я знаю положение только тех немецких специалистов, которые относились к группам, участвующим в атомном проекте. В Советском Союзе были и другие немецкие группы. Я думаю, что было, по крайней мере, десять групп. Со многими этими немцами мы говорили после возвращения на родину и смогли обменяться впечатлениями. При этом обнаружилось, что наша «атомная группа» в материальном отношении обе- спечивалась лучше, чем другие немецкие группы. Выражение «золотая клетка» можно использовать только по отношению к атомным группам.

Вероятно, слово «клетка» относилось к положению всех немецких рабочих групп, так как никто из немцев не мог покидать свои «объекты» без сопровождения «надзирателя». Материальное положение всех немецких групп было различно. Материал, из которого была сделана клетка, мог быть золотом, а мог быть и ржавым железом.

О том, когда можно было покидать объект с сопровождающим, уже говорилось в главе 11. Кроме того нужно сказать, что число сопровождающих не было достаточно большим, чтобы все немцы могли одновременно воспользоваться этой возможностью. И этот недостаток приводил к дополнительному ограничению свободы передвижения! Мне лично было сообщено, что за мной, как руководителем группы, и моей семьей закреплено три сопровождающих, два — надень иодин — на ночь. Но это было только теоретически, а практически даже у меня иногда возникали трудности с тем, чтобы в нужный момент найти сопровождающего. Няни разу не воспользовался правом использовать сопровождающего ночью. Мне также неясно, как должно было осуществляться это право. Мне не сказали, какие ночные выходки предполагались. Также ничего не было сказано и о степени участия в них сопровождающего.