Николаус Риль - 10 лет в золотой клетке

После всех этих печальных мыслей я должен сказать несколько слов для спасения кулинарной чести русского народа! К культуре народа наряду с языком, песнями, танцами относится также и культура гастрономического вкуса. Прежде.чем я буду говорить восторженно о русской кухне, я хотел бы попросить о снисхождении тех читателей, которым довелось познакомиться с русской «культурой гастрономического вкуса» в положении военнопленного. Не только прежним военнопленным, но и туристам, которые посещают Советский Союз, трудно представить, насколько замечательной и вкусной была прежняя русская и украинская кухни. К сожалению, только маленькая часть этих блюд известна на Западе. Даже у известного на Западе супа, «борща», было очень много различных вкусных вариантов, было много видов другого капустного супа, «шей», других приятных на вкус овощных супов, прекрасных рыбных супов и других блюд из пресноводной рыбы, знаменитых пирогов из различного теста и с различной начинкой (капуста, мясо, рыба, рис, грибы) и так далее. Вкусны были все народные блюда, которые готовили и в самых скромных домашних хозяйствах. В более обеспеченных кругах преобладали блюда кавказской, польской, балтийской, немецкой, еврейской, финской и французской кухни. Большинство истинно русских рецептов в советское время более или менее забыто. Только бабушки (die Babushkas) еще помнят секреты русского кулинарного искусства.

О роли бабушек в советской жизни я хотел бы сказать особо. Так как почти все матери там работают, то на бабушках лежит домашнее хозяйство и воспитание детей. Они являются опорой советских семей. Даже больше: они являются элементом, сохраняющим народ. Читателям старых русских романов известно описание другого типа русских женщин, сыгравшего значительную роль в развитии русских детей, особенно относящихся к «интеллигенции», Это - русская «няня» (Njanja), которая, имея простое происхождение и формально считаясь обслуживающим персоналом, была, по сути, членом семьи и играла роль второй матери. Наряду с повседневной заботой о своем воспитаннике, она служила связующим звеном с жизнью и сущностью «простого народа». Моя няня, которая умела писать, научила меня читать и писать по-русски за короткое время, без каких-либо педагогических и психологических вывихов. Те, у кого была няня, всегда вспоминают о ней с умилением и благодарностью. Пушкин посвятил своей няне прекрасное стихотворение. А те, у кого нет няни и бабушки, и Россию не знают! Нянь больше нет, бабушки умирают, п я не знаю, будет ли им замена. Они все были в русской истории очень существенным женским матриархальным элементом, который, по своей пассивной устойчивости, по своей способности терпеть, представлял собой едва ли преодолимую силу. Если бы Наполеон и Гитлер понимали эту силу, они вряд ли бы осмелились пересечь границы России.

Возвратимся назад к серой действительности советской жизни. Когда мы в первый раз вечером приехали в Электросталь, то были удивлены, что буквально все окна жилыхдомовбыли освещены. Спустя несколько недель мы этому уже не удивлялись. Объяснение заключалось в том, что в каждой комнате жила семья, а в некоторых комнатах даже две семьи или несколько одиноких человек. Потребность в жилье в Советском Союзе всегда была очень острой, а в послевоенные годы положение с жильем стало особенно плохим. Из того времени можно вспомнить историю с заслуженным активистом: его чествовали на заводе и в награду подарили ему портрет Сталина. Но у него не было никакой радости от такого прекрасного подарка. «Почему ты не рад портрету?» — спросил директор завода. «А куда я должен повесить этот портрет?» — спросил активист. «Ну, на стенку», — сказал директор. На что активист ответил: «Но я же живу в центре комнаты». Будем надеяться, что положение с жильем улучшилось, и каждый может найти на стене немного места для портрета Ленина.

Ужасное положение с жильем оказало влияние также и на русский язык. Русское слово «квартира» (FCvartira) имело раньше то же самое значение, что и немецкое слово «Wohnung» 10. Оно обозначало жилую единицу, состоящую из нескольких комнат с собственной кухней и, по возможности, собственным туалетом. В Электростали люди говорили о собственной квартире, когда имели в виду комнату, которую не надо делить с другой семьей. Однажды мой шофер, сияя, сообщил мне, что он, наконец, получил собственную квартиру. Я обрадовался и стал выяснять подробности. Выяснилось, что квартира состояла из одной большой комнаты, в одном углу которой жил он с женой и дву-мя детьми, а в другом углу жили его родители.

Здесь мне хочется в третий и последний раз обратиться к насекомым. Речь на этот раз пойдет не о блохах, а о клопах. Я возвращаюсь к этой теме, так как несколько месяцев спустя я спросил уже упомянутого шофера, есть ли у них в квартире клопы. «Нет, - сказал он, — у нас нет, а у родителей есть». Поскольку родители жили в другом углу той же комнаты, то такую преданность семье у клопов я нахожу не только трогательной, но и поразительной, и я хотел бы обратить на нее внимание наших энтомологов и исследователей поведения животных.

Жалобы на клопов в России были всегда. После окончания войны клопы- стали еще более суровым бедствием. Но складывалось впечатление, что благодаря, применению ДДТ положение постепенно улучшалось. И, если раньше можно было предложить клопа в качестве символа для герба страны, то сегодня клопы остались только как обозначение подслушивающих средств.

Относительно снабжения советского населения нужно еще раз пожалеть, что там все так плохо функционирует, и отметить, что только наша экономическая система с частной собственностью, основанная на чистом эгоизме, приведет к успеху. И лучше я буду делать покупки в хорошем эгоистическом магазине, чем в плохом альтруистическом.

Давайте снова поменяем тему на более приятную. Московская подземная городская железная дорога («Metro») известна роскошными, похожими на дворцы станциями. Когда мне показывал метро уже упомянутый в главе 2 профессор металлургии и полковник Н КВД, я спросил его, есть ли смысл в таких затратах на транспортное средство. «Вы знаете, - сказал он, - это дело имеет воспитательные мотивы. Можете ли Вы себе представить, чтобы кто-то плевал на такой великолепной станции?» Я должен был согласиться с таким аргументом. Здесь был реализован старый революционный лозунг «Дворцы народу!». А почему бы и нет? Для чего же тогда говорилось в советской России о социализме? Выгодно это или нет? Были ли выгодны дворцы прежних князей? Но отказаться от этих дворцов мы не можем. Не создаем ли мы сами банки, страховые общества и магазины, похожие на дворцы? Разве не знала церковь, зачем ей такие роскошные соборы? На практике, особенно в государственной практике, совсем не просто объяснить понятие «рентабельность», так как для собственного успеха нужно принимать во внимание еще и эмоциональные аспекты, такие как забота о престиже, тщеславие, эстетический вкус «клиента». Может быть, нашим западным железным дорогам стоило бы это учитывать при конкуренции с «индивидуальным транспортом» вместо того, чтобы опускаться до транспортных средств «для народа»? Однако возвратимся к Советскому Союзу. Я считаю московское метро приятным исключением, но Советы можно упрекнуть в отсутствии фантазии в области транспорта вообще. В отличие от западных правительств, которые, даже если это и социал-демократическое правительство, должны стоять навытяжку перед автопромышлен ностью, советское правительство могло бы пойти на риск, проводя интересные эксперименты в области общественного транспорта. Ничего подобного не происходит. Во всех технических вопросах или что-то имитируется, или - как это было в случае с ракетной техникой - происходит улучшение западных изобретений. Иногда это доходит со смешного: какая-нибудь западная фирма в модель своего автомобиля вносит какую-нибудь бесполезную штучку, и Советы следуют этому, полагая, что это «культура». От «первого социалистического государства на земле» можно было бы ожидать больше новых технических идей и рискованных инициатив. Не следует забывать, что советский режим существует уже 70 лет. Конечно, промышленное развитие сильно форсировалось, однако где же сравнимый с Западом жизненный уровень, где стимулы, достойные подражания? Не сделано ничего, на что мы, на Западе, могли бы, действительно, смотреть с завистью. По прошествии 70 лет мир может спросить у Советского Союза: и это все?