Семен Резник - Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Наученный горьким опытом, Николай Иванович ждал, что в итальянском консульстве возникнут новые подвохи и проволочки. Но визу обещали выдать – после того, как он предъявит билет на пароход. Это тоже была пакость, но мелкая: логично было сначала получить визу, а потом уже покупать билет.

Ближайший пароход в Неаполь – скверный, маленький пароходик «Милано», «который будет трепать 6–7 дней», – отходил 26 ноября.

До отплытия оставалось время, и Николай Иванович решил совершить еще одну, последнюю поездку по Палестине. Елене Ивановне он писал 20 ноября: «Только что прибыл из длительной поездки обратно в Иерусалим. Послал уже 55 посылок из Палестины. Очень вероятно, что около 100–200 разновидностей (форм) чечевиц. Они очень интересны».

Итог путешествия по Палестине и Заиордании он подвел в письме Писареву – от того же 20 ноября: «Палестина будет представлена исчерпывающе. Собрал до 1000 образцов и обследовал 5000 км. Это для двух маленьких стран даже много. По политическим соображениям пришлось тут задержаться. Все время вел кампанию за Египет и Судан. Мой вопрос, кажется, дойдет до египетского парламента. Жду ответа телеграфного 23-го. Но надежды нет. Стал получать материал из Судана и Абиссинии» [355].

Вопрос о выдаче визы профессору Вавилову был поставлен двумя депутатами египетского парламента. И снова было отказано. В телеграмме сообщалось, что власти больше не намерены рассматривать его заявления.

Перед отбытием Вавилова из Палестины в его честь был устроен прощальный банкет, ему пришлось даже надеть фрачную пару.

Планируя дальнейшее путешествие, которое неизбежно должно пройти через Италию, Николай Иванович озарился дерзкой идеей – встретиться там с Еленой Ивановной, по которой он сильно соскучился.

20 октября 1926 г., Е. И. Бару липой: «В голове у меня мысль, как бы тебя выписать в Италию. Мы могли бы по ней бродить вместе с тобой, родная. Запроси на всякий случай визу в Италию. Я напишу В[иктору] Евг[рафовичу] [Писареву], и ты к нему зайди. Финансы – всё, что у тебя есть, и остатки моих жалований, да и займи. С премией [356]вывернемся. И я пока никакого стеснения не имею.

В[иктор] Е[вграфович] даст тебе отпуск-командировку без содержания. Для этого не надо и подписи Горбунова. 2 месяца или 1½ мес[яца] отпуск ты можешь взять, тем более что придется в самом деле помочь мне. В Италии много надо сделать <���…>. Визу проси для работы в ботанических лабораториях и гербариях и по семейным делам. Есть шансы, что не дадут, но, м. б., и дадут. В этой стране всё возможно.

Если паче чаяния меня впустят в Египет, я, конечно, туда поеду, но, во всяком случае, возвращаюсь через Италию. И ты готовь визу, и если получишь ее, мне телеграфируй. <���…> Ну, вот и новая авантюра».

В Англии забастовка угольщиков. Шахты не работают, экспорт британского антрацита остановлен. Машинисты «Милано» вынуждены греть котлы некачественным топливом, из-за чего корабль ползет в полтора раза медленнее обычного. Массу времени съедают долгие стоянки во всех мало-мальски значимых портах. К счастью, море тихое, можно читать, писать, изучать итальянский язык.

Первая долгая остановка, на 28 часов, в египетской Александрии. Можно бы осмотреть город, устье Нила, заглянуть в прилегающие деревни, посетить базары, съездить к пирамидам. У Вавилова нет права сойти на берег. Откладывая в сторону учебник итальянского языка, он делится планами с Еленой Ивановной: «План жизни таков. Приезжаю в Рим. Попытаюсь ускорить дело с твоей визой. Я очень хочу, чтобы ты приехала в Италию и побыла со мной хотя бы две недели. В Италии буду хлопотать об Испании и Абиссинии (через Эритрею). На последнее особенно не надеюсь. Но сам сделаю всё, что смогу. В Италии надо видеть и сделать многое, и очень хорошо бы, если бы ты, милая, была со мной. Особенно если я вдруг чудом, скажем, поеду в Абиссинию. Ты собирайся, будь готова. Денег займи у В[иктора] Евг[рафовича]. Он тебе устроит всё».

Вавилов поглощает прихваченные в дорогу книги об Абиссинии и прилегающей к ней итальянской колонии Эритрее. Визу в Италию, вопреки опасениям, ему дали бессрочную. Это вселяет надежду, что в Риме можно будет получить визу в Эритрею, чтобы оттуда попытаться проникнуть в Абиссинию. «Вся трагедия в том, что эта страна не имеет нигде представительств, а сама окружена 5 странами, для к[отор]ых Soviet passport, как волчий билет. Отказываться от проникновения в Абиссинию очень досадно, ибо другого случая надо ждать годы, да и он не очень вероятен. Ну, словом, попытаюсь. Отказ Египта глуп и туп, но за Судан мне досадно. Там английское начальство, а у англичан есть достаточно сведений обо мне, чтобы отнестись по-иному. Попасть же в Абиссинию прямо необходимо, так как Средиземноморский центр оказался для хлебных злаков весьма сомнительным. И по интуиции, да и по обрывкам фактов чувствую, что там решится многое».

29 ноября на море разыгралась буря, Вавилов пролежал весь день в прострации. К вечеру море успокоилось, он снова мог читать, писать. «Обдумываю стратегию ближайших месяцев, лет. Мы взялись за слишком большое дело. Оно было бы не так сложно в иных условиях. В пять лет можно бы общую мировую схему полевых и огородных культур подытожить и перейти к филогенетике по-новому. А нынче вся проблема, которая поставлена верно (в этом я не сомневаюсь), упирается в такой туристический парадокс, как Египет, куда ездят лечиться, на прогулки. Кто в Вашингтоне может поверить, что трудно поехать в Египет и достать оттуда три сотни образцов? Я сам, родная, еще не могу усвоить, что при всех знакомствах и в Египте, и в Англии не удалось туда попасть. Пришел ли материал по чечевицам из Крита, Кипра, Сирии, Палестины? Меня очень интересует, что ты найдешь. По этому будем расшифровывать и другие сюжеты».

Погода опять портится, качка снова становится непереносимой. «Езда по морю для меня пытка. Второй день качает. Не могу заниматься, с трудом читаю». Передышкой становится остановка вечером 1 декабря в Мессине. Это уже Италия.

«Прочитал [книгу мадам де] Сталь “Италия или Коринна”. Посылаю тебе. Хоть книжонке и 100 лет, но читать можно. Подытоживаю Средиземье. Еще рано. Но в общем поездка была удачная. Собран огромный материал. И кое-что сделано для философии. Все еще мало, так далеко до овладения миром, а овладеть им надо. Это задача жизни. И больше этого сделать некому».

Знакомство с культурной флорой Италии натолкнулось на неожиданное препятствие: полное равнодушие коллег. Вавилов оскорблен тем, как его приняли – вернее, не приняли, – в Римском институте генетики. Ни с чем подобным он не сталкивался ни в одной стране. Впрочем, с работой института он ознакомился, но нашел мало интересного.