Майкл Ондатже - Английский пациент [litres]

Электричество должны были включить в три часа следующего дня. Никто из саперов раньше не оказывался в абсолютно пустом городе – это были самые странные и волнующие моменты их жизни.

По вечерам над Тосканой прокатываются грозы. Молния может ударить в шпиль здания или в металлический предмет, выступающий над поверхностью земли. Около семи вечера Кип обычно возвращается на виллу по желтой дороге, обсаженной кипарисами. Как раз в это время и начинается гроза – согласно средневековому опыту.

Кажется, ему нравятся такие устойчивые во времени события, к которым можно привыкнуть. Хана и Караваджо замечают фигуру еще издали, когда он останавливается, чтобы посмотреть на долину и определить, настигнет ли дождь. Они возвращаются в дом. Кип продолжает восхождение по дороге, которая медленно сворачивает направо, потом столь же неторопливо – налево. Слышен хруст ботинок по гравию. Порывы ветра догоняют его и бьют по кипарисам так, что те склоняются, дотрагиваясь веточками до рукавов рубашки.

Следующие десять минут он идет, не будучи уверенным в том, что останется сухим. Услышал дождь до того, как почувствовал на себе влагу, – звук капель, падающих на сухую траву, на листья оливковых деревьев. Но пока дует свежий ветер с холмов, предвестник грозы.

Если дождь обрушивается прежде, чем он дошагает до виллы, Кип продолжает идти с той же скоростью, накрыв себя и свой мешок прорезиненной плащ-накидкой.

Уже очутившись в палатке, слышит раскаты грома. Резкий треск над головой, потом удаляющийся в горы звук, похожий на грохот колес телеги. Внезапно по стенке палатки проскальзывает отблеск молнии, словно полоска солнечного света. Ему всегда кажется, что она ярче солнца, как вспышка фосфора, нечто искусственное, похожее на слово, которое он слышал на занятиях и по радио, – «ядерный». В палатке Кип раскручивает промокший головной убор, сушит волосы и заматывает на голову новый тюрбан.

Гроза идет со стороны Пьемонта [107] Пьемонт – область на северо-западе Италии, граничащая с Францией и Швейцарией. к югу и на восток.

Молнии падают на пирамидальные крыши маленьких альпийских часовен, на стенах которых высвечиваются картины, изображающие остановки Христа на крестном пути или таинства молитвы по четкам. В городках Варезе и Варалло фигуры терракотового цвета больше человеческого роста, вырезанные в 1600-е годы, на мгновения оживают, представляя библейские сцены. Связанные руки истерзанного Христа оттянуты назад, плеть опускается на его тело, лает собака; в другой часовне трое римских солдат поднимают распятие выше, к нарисованным облакам.

Вилла Сан-Джироламо, простоявшая там уже не одно столетие, тоже принимает на себя блеск молнии: темные коридоры, комната английского пациента, кухня, где Хана разводит огонь, разрушенная снарядом часовня – все внезапно озаряется, не оставляя теней. Кип уверенно идет под деревьями сада в грозу: опасность быть убитым молнией трогательно мала по сравнению с той, которой он подвергается каждый день. Наивные католические образы из храмов на склонах холмов все еще с ним в полумраке, когда он считает секунды между ударами молнии и грома. Возможно, эта вилла тоже похожа на картину, освещаемую грозовыми вспышками, но это – живая картина: четыре человека в абсолютно разных фазах личных путей от начала к концу земного срока, по прихоти судьбы оказавшиеся вместе, считают эту войну нелепостью.

Перед двенадцатью саперами стояла задача прочесать город. Всю ночь они вламывались в закрытые и открытые подвалы, спускались в канализационные люки в поисках проводов, ведущих к взрывателям, которые могли быть связаны с центральными генераторами. Все двенадцать должны закончить свое дело и уйти в два часа – за час до того, как включат электричество.

Сейчас эта дюжина владеет городом. Каждый – в своем районе. Один – у генератора. Другой – у водохранилища, ныряет раз за разом к плотине: эксперты почти согласились между собой в оценке тяжести разрушений, которые могут быть вызваны внезапным наводнением, если взорвется дамба. Тишина пугала и лишала спокойствия. Из живого мира они слышали лишь лай собак, своевольно оставшихся на улицах и во дворах, да пение птиц, которое доносилось из окон отдельных домов. Когда придет время, Кип войдет в одну из комнат с птицей. Хоть какое-то живое существо в этом вакууме. Он проходит мимо Национального археологического музея, где находятся остатки Помпеи и Геркуланума. Видел там древнюю собаку, замурованную в окаменевшем белом вулканическом пепле.

К левому предплечью привязан саперный фонарь, который включен, и это единственный свет на Страда Карбонара. Он устал от этого ночного поиска, но теперь оставалось немного. У каждого сапера есть радиофон, но они договорились пользоваться им только в экстренных случаях. Больше всего Кипа утомляет тишина в пустых дворах и молчаливые сухие фонтаны.

В час дня направляется к церкви Сан-Джованни, где, как он знает, есть часовня Молитвы по Четкам. Несколько суток назад, когда молнии то и дело наполняли темный город ярким светом, он проходил через нее и видел огромные фигуры, как живые. Ангел и женщина в спальне. После вспышки молнии темнота в очередной раз скрыла эту сцену, Кип посидел на скамье, ожидая нового открытия, но его не последовало.

Сейчас он проникает в тот угол церкви, который ближе к терракотовым фигурам; их лица имеют цвет кожи белого человека. Сцена изображает женщину, беседующую в спальне с ангелом. Из-под просторного голубого чепца выбиваются темные локоны, пальцы левой руки приложены к груди почти под горлом. Приблизившись к фигурам, Кип осознает, что они значительно больше человеческого роста. Головой достает только до плеча женщины, сидящей на кровати. Поднятая рука ангела простирается едва ли не до пятиметровой высоты. И все же это – его компания. Обитаемое помещение, где он вступает в разговор с дивными созданиями, которые представляют сюжет о человечестве и небесах.

Стягивает мешок с плеча и смотрит на кровать. Он бы, право, полежал на ней, но смущает присутствие ангела. Кип обошел тело небесного посланца и заметил пыльные лампочки, прилаженные к его спине под темными крыльями; он знает, что не уснет спокойно в присутствии лампочек. Из-под кровати выглядывают три пары домашних тапочек, что не ускользнуло из замысла автора сцены.

Время около часа сорока минут.

Он расстилает плащ-накидку на полу, под голову кладет мешок, умяв его в форму, близкую к плоской подушке, и ложится на гладкость камня. В детстве в Лахоре всегда спал на коврике на полу спаленки. По правде говоря, и здесь, на Западе, так и не привык спать на кровати. Соломенный тюфяк и надувная подушка – вот постельные принадлежности в палатке на вилле Сан-Джироламо; а в Англии, у лорда Суффолка, он задыхался, утопая в плену мягких матрасов, и не мог заснуть, пока не вылезал оттуда и не ложился на ковре.