Майкл Ондатже - Английский пациент [litres]

Он растягивается вдоль огромной кровати. Туфли тоже большего размера, чем у обычных людей. Такие, должно быть, носили мужеподобные амазонки. Над головой – правая рука женщины. Над ногами ангел. Скоро один из саперов подключит электричество к городской сети, и если Кирпалу Сингху суждено взорваться, он уйдет не один, а в компании женщины и ангела. Или они умрут, или будут жить вечно. Он больше ничего не в силах изменить. Всю ночь искал ящики с динамитом и часовые механизмы взрывателей. Или обломки стен сомкнутся над ним в безобразную пыльную кучу, или он пройдет по улицам города, освещенным электричеством. Как бы то ни было, сапер нашел эти две прекрасные фигуры, сделанные с любовью, навевающие мысль о прародителях, и может отдохнуть под аккомпанемент их безмолвной, беззвучной беседы.

Он заметил в лице ангела жесткость, которой раньше не ощущал. Обманывает белый цветок в руке ангела. На самом деле этот ангел – тоже воин. Подумав так, Кип закрыл глаза и отдался власти сна.

Он спит, развалившись, со спокойной улыбкой на лице, словно поверив наконец, что может позволить себе такую роскошь. Ладонь левой руки лежит на каменном полу. Цвет тюрбана перекликается с цветом белого кружевного воротника на шее Девы Марии.

Маленький сапер-индиец в английской военной форме лежит у ее ног, рядом с тремя парами домашних туфель. Кажется, время здесь остановилось. Каждый выбрал удобную позицию, чтобы забыть о времени. Так другие будут вспоминать нас – улыбающихся, когда доверяем окружению. Две фигуры с Кипом у ног будто обсуждают его судьбу. Терракотовая рука поднята в жесте обещания большого будущего для этого солдата-иностранца, спящего, как ребенок. И все трое почти готовы прийти к решению и согласию.

Под тонким слоем пыли лицо ангела светится радостью. К спине приделаны шесть лампочек, двух из которых уже нет. Но, несмотря на это, происходит чудо: электричество подсвечивает крылья, так что их красный, синий и золотой цвета, словно позаимствованные у горчичных полей, оживают в этот послеполуденный час.

Где бы теперь ни находилась Хана, она чувствует, что Кип уйдет из ее жизни. Постоянно думает об этом.

Дорога, по которой он уходит от нее, началась, когда парень превратился в молчаливый камень. Хана хорошо помнит все детали того августовского дня: каким было небо, предметы, которые лежали на столе перед ней, надвигающаяся гроза.

Она узнает сапера в поле, видит, как он сдавил голову руками, но понимает, что это не от боли, а чтобы плотнее прижать наушники. Он в сотне метров, на нижнем поле, и вот она слышит его громкий крик. Впервые, как и остальные обитатели виллы: ведь до того дня он ни разу не позволил себе повысить голос.

Он падает на колено, словно хочет завязать шнурок. Некоторое время сидит так, потом медленно встает, зигзагами идет к палатке, входит и закрывает полог. Раздается сухой треск грома, и девушка видит, как посинели кисти и предплечья ее рук.

Кип появляется из палатки с автоматом. Решительно идет в здание виллы Сан-Джироламо, проносится мимо Ханы, словно металлический шарик, катящийся в лунку, устремляется в дверь, перепрыгивает через три ступеньки – тяжело дыша, стуча ботинками на лестнице, потом по коридору. Она сидит за столом в кухне, перед ней книга, карандаш – все как бы застыло и потемнело в предгрозовом свете.

Он врывается в спальню пациента и останавливается у его кровати.

– Привет, сапер.

Он держит автомат на груди, ремень натянут через согнутую руку.

– Что там происходит?

Кип смотрит с осуждением, словно отделившись от этого мира; по смуглому лицу катятся слезы. Дернувшись, стреляет в старый фонтан на стене (гипс рассыпается по кровати), затем поворачивается и наводит автомат на англичанина. Начинает дрожать, потом пытается собраться.

– Опусти автомат, Кип.

Резко откидывается к стене и перестает дрожать. В воздухе все еще кружится пыль от выстрела.

– Все последние месяцы я сидел здесь, у вашей кровати, и слушал вас, дяденька. И в детстве делал то же самое, впитывая все, чему учили старшие, веря, что когда-нибудь смогу применить эти знания, слегка изменяя их или дополняя собственным опытом; затем передам их кому-то другому.

Я вырос в стране, где соблюдают традиции, позднее был вынужден гораздо чаще сталкиваться с традициями вашей страны – и привык к ним. Ваш хрупкий белый остров [108] Старинное название Англии – Альбион – происходит от латинского слова «алба» (белый), отображающего цвет меловых скал Дувра, обрывающихся в пролив Па-де-Кале, через который проще всего попасть на этот остров с европейского континента. своими традициями, манерами, книгами и логикой так или иначе изменил остальной мир. Вы хотите точного соблюдения правил поведения. Я знал: если возьму чашку не теми пальцами, меня прогонят. Если неправильно завяжу галстук, проигнорируют. Что дало вам такую силу? Может, корабли? А может, как говорил мой брат, то, что у вас были писаная история и печатные машины?

Сначала вы, затем американцы обратили нас в свою веру своими миссионерскими правилами. И солдаты-индийцы умирали как герои и могли считаться «полноценными». Вы ведете войны, словно играете в крикет. Как вам удалось одурачить нас и втянуть в это? Бог… послушайте, что вы сделали…

Он бросает автомат на кровать и подходит к англичанину. Детекторный приемник свисает с пояса. Отстегнув его, надевает наушники на обгоревшую голову пациента. Тот морщится от боли, но сапер не обращает внимания. Затем возвращается и берет автомат. Он видит Хану у двери.

Они сбросили бомбу, потом еще одну. Хиросима и Нагасаки.

Он поворачивает дуло к окну. Ястреб в небе над долиной как бы преднамеренно попадает в прицел его автомата.

Кип закрывает глаза, и перед ним встают азиатские улицы, объятые огнем. Огонь катится по городу жарким ураганом, сжигая его, словно бумажный лист карты, испепеляя тела на своем пути, которые тенью исчезают в воздухе.

Он снова содрогается, будто в ознобе тропической лихорадки, от такого «мудрого достижения» Запада.

Наблюдает за английским пациентом, который внимательно слушает то, что говорят в наушниках. Прицел автомата движется по его носу, ниже, к адамову яблоку, несколько выше ключиц. Кип задерживает дыхание. Рука тверда, цель выверена точно.

Тогда англичанин переводит взгляд на него.

– Сапер.

В этот момент в комнате появляется Караваджо и направляется к ним, но приклад, летя по дуге, толкает его в грудь, как тяжелый удар лапы зверя. А потом, завершая движение, которому его обучили в казармах Индии и Англии, Кип снова берет в прицел шею обгоревшего человека.

– Кип, давай поговорим.

Но его лицо заострилось и затвердело. Сдерживая слезы и ужас, сапер глядит вокруг, на людей рядом, в другом свете. Наступит ночь, будет туман, но темные глаза молодого воина не выпустят нового обнаруженного врага из поля зрения.