Юрий Чернавский - Архив Банановых островов. Том 1

Говорю — Лёнь, какая бл… панама? Через 3 дня музыку сдавать, а у меня ни одного текста к фильму нет. Лёня рукой махнул — дурак — говорит — тексты к вечеру привезу, не зуди. И исчез за дверью…"

Алла даже не улыбнулась — дай-ка текст. Я покопался в столе и протянул ей текст. Она говорит — включай.

Я нашёл начало наброска этой мелодии с подложенныи черновым инструментальным треком и включил магнитофон… Ещё раз — приказала Алла и осушила полбокала коньяка — ещё так ещё — смеюсь я и тоже шарахнул полбокала:

— Ещё крутни, ну Юро-ок… Давай, давай…

Я крутил фонограмму с моим голосом и Алла в наушниках у микрофона поскуливала вместе с ним, заглядывая в листок со словами — учила мелодию с текстом. Я сидел в кресле, курил и потягивал коньяк. Так продолжалось минут двадцать. Алла отошла от микрофона и плюхнулась в кресло напротив.

Разлили ещё по глотку. Выпили. Посидели молча, Алла что-то помурчала под нос, вскочила:

— Ну давай я теперь сама.

Я убрал на пульте свой голос и дал фонограмму.

И вдруг… совершенно неожиданно из за ширмы, Алла блатным деревенским голосом заголосила:

— "Ах белая панама-а…"

Я так и покатился со смеху:

— Давай, мать — ору — дай им по их совковой башке. Покажи им светлое будущее, твою мать!..

А та, за ширмой переживает:

— "ах мама, мама, мама, Где твоя панама?"

Тут у меня силы кончились и я пулей вылетел в коридор, рыдая от смеха. Такой истерики со мной давно не было.

Я вернулся в комнату, Алла прихлёбывала коньяк и тоже смеялась — сейчас Болдин придёт — говорит — у него крышу снесёт, как услышит. Я выключил магнитофон и мы начали обсуждать — как прикольнее спеть и где, чтобы люди “въехали” в фишку. Алла перепела несколько кусков, сверяя мелодию с моим голосом и я сел за сведение. Через пять минут всё было готово.

Мы слушали песню раз десять, хохотали как ненормальные (даже моя жена Таня прибежала в панике — что это с нами такое), и перебивая друг друга болтали о том, как народ будет ошарашен таким беспределом.

Появился Болдин. Не понимая о чем идёт речь, он тоже вежливо посмеялся вместе с нами и наконец сказал:

— Ну ладно, Аллочка нам ехать пора, люди ждут.

Алла повернулась ко мне:

— "Ну-ка отец, покажи ему…"

У Болдина брови поползпи вверх — почуял что-то неладное. Я поставил сонг. Вступление… мы с Аллой смотрим на него.

Вдруг — "ах белая панама-а-а!" Болдин, выпучив глаза схватился за голову и заорал:

— "да вы что, совсем здесь рехнулись? Да нас же пресса с г…. сожрёт. И так все газеты накинулись — безнравственная певица, пошлый репертуар… Аллочка, это же вы не серьёзно…? Правда?"…

Алла встала — ну, мы поехали, спасибо Юрок, я хоть отвязалась сегодня по полной программе. Забрось мне копию, посмеёмся ещё. Пошли Болдин, худсовет ты мой.

На следующий день в студии Аллы в Олимпийском мы с Рециталом, Китаевым и Рыжовым собрались пораньше, порепетировать мою песню “Кафе танцующих огней”, слова которой придумали с Сашей Маркевичем. Ждали Аллу. Подтянулся и романтичный Игорёк Николаев. (он вообще после Айсберга был настроен очень романтично). Ну мы с ним поболтали на романтические темы и я говорю — мужики, не хотите послушать новый опус, который мы вчера с Аллой заваяли? И сунул кассету в магнитофон.

Все притихли. Вступление и — "ах белая панама-а!". Все заулыбались, загалдели. А у Игоря лицо окаменело, Так он и просидел не двигаясь до конца песни. И я понял — попал. Будет хит. Когда песня закончилась Игорь улыбнулся и сказал — "Ну что сказать, Юра, Поздравляю…" и ушёл.

Потом я показал Панаму на “Мелодии”, комиссия единодушно признала песню откровенной пошлятиной и предложила мне переработать мелодический и текстовой материал. Я вздохнул — никто в фишку не “въехап” кроме моих дружков и забросил кассету в стол, подальше.

Где-то через год мне Алла звонит и говорит, я, мол, была на Сан Рэмо в Италии, привезла кучу музыки, но, мол, итальянцы категорически выбрали Панаму, и публика скандировала "Па-на-ма-Бьян-ка-Па-на-ма-Бьян-ка" и требовала повторить ещё. Напевали после концерта, в общем ты, говорит, популярный итальянский композитор сегодня.

Посмеялись и забыли.

Через какое-то время Сан-Рэмо приезжает в Москву. Часов за пять перед телевизионным шоу “Сан Ремо в Москве” мне с из музыкальной редакции Останкино звонит мой старый приятель Володя Давыденко:

— "Юра — говорит — выручай старик. Алла ведёт программу и должна петь, а итальянцы как взбесились — ничего не хотят слышать, подайте им Панама Бьянка.

Я вообще не слышал никакой Панамы, тем более Бьянки. Позвонил Алле, а она отправила меня к тебе. Дай фонограмму, будь другом, международный же тв-мост".

Я говорю:

— "Володь, у меня есть фонограмма но на кассете, обсолютно не эфирного качества, Черновик, даже аранжировка для демо. В эфир давать нельзя".

Володя взмолился:

— "ну дай хоть черновик, клянусь, только порепетируем, а в эфир дадим другую песню".

Ну ладно, говорю, присылай машину.

Вечером смотрю по телевизору это самое Сан Рэмо, выходит Пугачёва и вдруг… ах белая панама-а-а. Я озверел. Звоню на телевидение, говорю — "Вов ты зачем меня позоришь на всю страну?" — А тот весь в замоте, чуть не плачет, орёт — "да что я могу поделать с этими проклятыми итальянцами. Мне и так тошно — главный редактор злющий, приказал мне завтра зайти к нему…" И бросил трубку. А я злой (злее гланого редактора) и расстроенный пошёл спать.

Наутро выхожу из дома — а изо всех окон, ларьков и машин — "ах белая панама…" А дня через два ко мне заявился чернявый вертлявый человечек. Представился редактором фирмы “Мелодия”. Говорит:

— "мне нужна фонограма Белой Панамы. Мы, мол, оказываем Вам, Юрий Александрович большую честь, выпуская Ваш сингл". Я отвечаю:

— "У меня качественной фонограммы нет". Тогда он мне:

— "ну в таком случае мы с эфирной копии скопируем". Я ему вслед — "но это же просто демо! Я запрещаю!.." Но за ним уже захлопнулась дверь.

(Информация из присланной мне недели через три (!) справки из фирмы “Мелодия”: … сингл “Белая Панама” был продан тиражём более 7 миллионов копий.)

P.S.

Позже Алла, соверенно серьёзно глядя в камеру скажет — "…жаль, что у песни была такая короткая судьба… Какая глубокая и душевная была песня…"…

.

.

- “А сколько миллионов народа в лагерях извели?! А когда солдаты из плена возвращались? Их что, в санаторий отправляли?!.. Н-н-н?” — Мишка оставил в борьще ложку, многозначительно двигал глазами и выковыривал зубочисткой кусочек мяся, потом ещё проглотил пару ложек вкуснейшего борьща.

- “Нет Миша — поджав губы говорила моя мама — мы сами строили свою жизнь”…

- ”Ха-х — вытараскивал глаза Мишка — а везде чужую жизнь строят, что-ли? Что ж они, тёть Шур, не глушат своих-то в таких количествах? А?”