Николай Гринкевич - Строки, имена, судьбы...

С ровесником Райчева встретился я. Однажды, уже в Алма-Ате, в разгон воре с заслуженным деятелем искусств Казахской ССР Александром Матвеевичем Кургановым я упомянул о Петре Райчеве. Надо было видеть, как встрепенулся старик!

— Что? Вы знакомы с Райчевым? Я не ошибся? Неужели Петруша, этот вечно озорной мальчишка, жив и здоров? Как, он еще поет?! Ведь мы с ним старые друзья, мы пели в Киеве, встречались: в Париже, в Каире. Как это было давно! Мы были молоды, талантливы, кажется, недурно пели, нам аплодировали лучшие театры… Цветы, поклонницы… Уверю вас — мы были не пасынками, а любимцами муз…

Когда я познакомился с Александром Матвеевичем, он уже не пел. Но мне однажды довелось в патриархально-радушном и гостеприимном доме профессора Иосифа Лазаревича Стычинского прослушать его магнитофонные записи.

Курганов и Стычннский состояли в давнишнем приятельстве. Теперь уже мало кто знает о том, что в годы юности "первой любовью" Стычинского была музыка. Он не стал однолюбом, но святую верность ей сохранил до конца своих дней. Заведование кафедрой психологии Казахского педагогического института занимало у него массу времени. Но бывали дни, когда вдруг, ощутив непреодолимую, органическую потребность воплотить, записать родившиеся в нем звуки, мелодии, он забывал о научных трудах, о письменном столе и садился за рояль. Ученый становился композитором. Так создавались фортепианные фантазии, вальсы, романсы на слова любимых поэтов — Лермонтова, Веры Инбер, Эди Огнецвета.

Первым исполнителем многих романсов Стычинского на семейных музыкальных вечерах был Курганов. Голос певца тут же записывался на магнитофонную ленту. Эти очень несовершенные, любительские записи все же позволили судить о том, каким первоклассным певцом был в свое время Курганов. Да, ему не зря аплодировали Москва и Петербург, Нью-Йорк, Филадельфия и Париж, Неаполь и Флоренция.

В тембре голоса, в самой манере исполнения у него было много общего с Райчевым. И это понятно — ведь оба они были воспитанниками одной и той же школы итальянского бель канто. Райчев, как мы уже знаем, был питомцем Умберто Мазетти, Курганов — Анджело Мазини.

Певцы-ровесники они и из жизни ушли почти одновременно. Петр Стоянович Райчев — в 1960 году, Александр Матвеевич Курганов — четырьмя годами позже.

Незадолго до смерти, тяжело больной, но все еще по инерции неунывающий и бодрый духом, на вопрос навестившего его журналиста — была ли у него заветная мечта в жизни, и если была — то какая? — Райчев ответил:

— Заработать много-много денег и построить у себя на родине, в Варне, на самом берегу Черного моря, свой собственный театр, в котором бесплатно обучались бы пению молодые певцы и певицы, в котором, по примеру Зальцбургского, каждое лето проходили бы фестивали с участием лучших артистов мира…

На этом можно было бы закончить наш рассказ, если бы не подарок, который сделал мне на прощание Райчев. Он подарил мне две свои фотографии — кадры из звуковых фильмов тридцатых годов — "Евгений Онегин" и "Кармен" и фотографию Матти а Баттистини в роли Демона.

— Мне принесли ее слишком поздно, — сказал Райчев, — книга была уже в печати. Бери, уверен, тебе она пригодится.

И фотография, и автограф на ней великого итальянского певца — прелюбопытны! Но это уже сюжет для нового очерка.

Маттиа Баттистини — певец, полвека владевший людскими сердцами и не знавший себе равных. Его называли "королем баритонов", "солнцем мирового театра", "величайшим мастером вокала", "пророком, возвестившим "евангелие" бель канто".

Баттистини дебютировал в 1878 году в доницеттиевской "Фаворитке", в партии короля Кастилии — Альфонса. Через пятьдесят лет, безнадежно больной, решив навсегда проститься со сценой, он захотел выступить в последний раз в том же спектакле. Увы, за месяц до юбилея его не стало. После смерти певца газеты писали — "Он пел до тех пор, пока мог дышать", "Если бы не неумолимые законы природы, Баттистини пел бы вечно", "Его искусство бессмертно как бессмертна красота", "Неподражаемое очарование старой школы итальянского бель канто исчезло. Место осталось свободным, кажется, на долгое время, а может быть, и навсегда".

М. Баттистини. Немецкая почтовая открытка

Баттистини был одним из самых популярных итальянских певцов в России. Экзальтация поклонников и в особенности поклонниц его таланта иной раз доходила до курьеза. Так, например, в московском театре Зимина однажды ему пришлось бисировать решительно все ансамбли и все арии в опере "Риголетто". Спектакль закончился глубокой ночью. Случай небывалый.

В капелле, расположенной рядом с виллой Баттистини — Коллебаккаро, и по сей день хранится ковер, вышитый петербургскими театралками. Все рукодельницы, принимавшие участие в создании этого действительно необычного подарка, старались превзойти друг друга в мастерстве, в затейливости узора, в яркости красок… В конечном итоге родилось оригинальное произведение искусства.

В своем вокальном мастерстве Баттистини, казалось, перешел грань совершенства. Его божественный, непобежденный годами голос всегда звучал свежо и свободно.

Однажды, уступая настойчивым просьбам друзей открыть им тайну своей неувядаемой молодости, Батистини смеясь ответил:

— Все это гораздо проще, чем вы думаете. Дело в том, что двадцать шесть зим я провел в России, а, как вы знаете, холод прекрасно консервирует все что угодно. Московские и петербургские морозы сохранили мне мой голос и мою молодость. Это чистейшая правда!

Русский репертуар Баттистини был невелик. В него входило всего лишь несколько спектаклей — "Руслан и Людмила", "Пиковая дама", "Евгений Онегин" и "Демон".

Биограф певца — Франческо Пальмеджани пишет: "Знаменитый Антон Рубинштейн не колеблясь признал, что большая доля популярности его оперы "Демон" принадлежит, главным образом, великолепному исполнению Баттистини… Композитор непременно захотел познакомиться с Баттистини и, когда его представили, поблагодарил певца, сказал, что считает его "идеальным исполнителем" партии "Демона" [13] Франческо Пальмеджани . Маттиа Баттистини — король баритонов. Л., "Музыка", 1966. .

Сейчас трудно проверить объективность этих утверждений. Но вот что рассказывает сам Баттистини: "Я по-своему играл Демона, — сделав из него прекрасного ангела, вместо того чтобы изображать коварное чудовище. И это новшество вызвало восторг русской публики" [14] Франческо Пальмеджани . Маттиа Баттистини — король баритонов. Л., "Музыка", 1966. .