Николай Гринкевич - Строки, имена, судьбы...

Искренность этих строк не вызывает ни малейшего сомнения, хотя, сколько помнится, никто из русских исполнителей Демона ни до, ни после Баттистини не изображал на сцене "коварного чудовища".

Курьезен текст дружеской надписи на ленте к венку, преподнесенному артисту певицей Линой Кавальери — "Маттиа Баттистини — и Демону и Ангелу".

Надо сказать правду — на подаренной мне Райчевым фотографии Баттистини в равной степени не похож ни на того, ни на другого. Фотография уникальна. На ней рукой итальянского певца написано: "А Madame De Standoff Hommage devoue M. Battis-tini S. Petersbnrg 1900" ("Госпоже Станчевой с почтением преданный М. Баттистини С. Петербург 1900").

Если принять за эталон шаляпинский грим и костюм Демона, то весь облик Баттистини в этой партии кажется несколько странным. Невольную улыбку вызывают его холеные усы и бородка, тщательно завитый, локон к локону, парик, огромные, откровенно бутафорские крылья, на которых он, "вольный сын эфира", "летал над грешною землей".

Но, с другой стороны, ведь каждый актер имеет право на собственное видение сценического образа. В этом-то и проявляется его творческая индивидуальность. А коли так, то в "портретной галерее" лучших исполнителей партии Демона Баттистини уверенно занял почетное место.

Рядом с надписью Баттистини — цитата из "Демона" на французском языке: "II s’en allait le visage assombri". Lermontoff" ("Он удалился с лицом омраченным". Лермонтов).

Я много раз внимательно перечел "Демона", тщетно стараясь найти строку, переведенную Баттистини на французский язык:

Нет…

М. Баттистини в роли Демона в одноименной опере А. Рубинштейна

Нет, не то…

Нет, снова не то… Роль переводчика певцу явно не удалась. Уж слишком вольно обошелся он с русским текстом.

Наконец, я нашел возможным остановиться на одной строчке, найдя в ней приблизительное смысловое сходство с переводом. Это — конец второй части поэмы:

"И вновь остался он, надменный" — вот, пожалуй, единственный вариант отождествления подлинника с переводом.

Что же касается строки — "Один, как прежде, во Вселенной", — то она, думается, как нельзя лучше подходит к самому Баттистини.

Да, после него пришли поколения певцов ярких, талантливых, но ни в одном театре мира еще не прозвучал голос, хотя бы отдаленно напоминающий баритон великого итальянца — голос единственный, неповторимо прекрасный.

Программа выступления артистов Итальянской группы в Мариинском театре в пользу петергофского детского приюта

Знакомьтесь — полковник Бурмин! Юнкер Грушницкий!

Впрочем, представлять их, видимо, нет никакой необходимости. Имена их хорошо знакомы. Неправда ли?

Помнится, оба этих литературных героя были награждены высоким, единственным в России военным орденом. Каким же?

Раскроем снова пушкинскую повесть "Метель" и роман Лермонтова "Герой нашего времени".

"Между тем война со славою была кончена. Полки наши возвращались из-за границы. Народ бежал им навстречу…

В это блистательное время Марья Гавриловна жила с матерью в *** губернии и не видала, как обе столицы праздновали возвращение войск. Но в уездах и деревнях общий восторг, может быть, был еще сильнее. Появление в сих местах офицера было для него настоящим торжеством, и любовнику во фраке плохо было в его соседстве.

Мы уже сказывали, что, несмотря на ее холодность, Мария Гавриловна все по-прежнему окружена была искателями. Но все должны были отступить, когда явился в ее замке раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице (выделено мною — Н. Г.) и с интересной бледностью, как говорили тамошние барышни".

"Я остановился, запыхавшись, на краю горы, и прислонясь к углу домика, стал рассматривать живописную окрестность, как вдруг слышу за собой знакомый голос:

— Печорин! Давно ли здесь?

Оборачиваюсь: Грушницкий! Мы обнялись. Я познакомился с ним в действующем отряде. Он был ранен пулей в ногу и поехал на воды, с неделю прежде меня.

Грушницкий — юнкер. Он только год в службе; носит, по особенному роду франтовства, толстую солдатскую шинель. У него георгиевский солдатский крестик(выделено мною — Н. Г.).

…Георгиевский зал — зал русской славы Большого Кремлевского Дворца. Его украшают знаки ордена святого Георгия, витые колонны, увенчанные аллегорическими статуями побед, помещенные в высоких нишах мраморные доски. На них написаны золотыми буквами имена георгиевских кавалеров, названия прославленных воинских частей русской армии.

Под номером 164 значится — "Кирасирский Военного Ордена полк. Учрежден под названием Драгунского Гренадерского Роппа полка в 1709 году. Наименован Кирасирским Военного Ордена полком в 1774 году. Серебряные трубы за взятие города Берлина 28-го сентября 1760 года. Георгиевские трубы за отличие в Отечественную войну 1812 года".

Иконка 17 века. Медное литье, эмаль

Имена… имена… имена…

Суворов, Кутузов, Ушаков, Нахимов.

Словно на торжественной перекличке, выстроились нескончаемые ряды георгиевских кавалеров. Каждое имя — беспримерная храбрость, ратный подвиг, великая любовь к родине. Перед нами оживают картины далеких боев — с развевающимися знаменами, с барабанным боем, со стальной щетиной штыков, с лавинами мчащихся всадников.

…Несмотря на блестящие победы русской армии и флота в эпоху царствования Петра Великого, учреждение специального военного ордена не было предусмотрено ни самим императором, ни вступившими позже на российский престол правителями. Существовавшими уже орденами Андрея Первозванного, Александра Невского и Анны награждались как военные, так и лица, состоявшие на гражданской службе. Военный национальный орден "из особливой императорской милости к служащим в войсках в отличие и награждение их за оказанную во многих случаях ревность и службу, а равно для поощрения их в военном искусстве" [15] История 37-го драгунского Военного ордена генерал-фельдмаршала графа Миниха полка. Том I, 1709–1809. Составил ротмистр Л. Григорович. С.-Петербург, 1907. был наконец учрежден Екатериной II по проекту, разработанному генерал-фельдмаршалом, вице-президентом военной коллегии Захаром Григорьевичем Чернышовым.