Борис Соколов - Истребленные маршалы

«— Когда прибыли в Керчь?» — повторил председатель суда.

«— Днем 12 ноября», — признался маршал.

«— Когда улетел «Дуглас» из Краснодара?» — уточнил Ульрих.

«— Я сейчас не помню точно», — заюлил Кулик. — «Он вскоре сел из-за неисправности на Кубани».

Тут в разговор вступил член Суда армейский комиссар 1-го ранга Е.А. Щаденко, ведавший в Наркомате обороны кадрами, с вполне резонным замечанием: «До Краснодара могли долететь, а почему не могли лететь дальше сами и не посылать самолет с продуктами за женой?»

«— Я прошу этот вопрос не увязывать с общим вопросом», — взмолился Григорий Иванович. Но Ефим Афанасьевич был неумолим: «Почему вы считали, что самолет был годен для полета до Свердловска, когда сами здесь же сказали, что он был неисправен?»

«— Погода была нелетная», — затянул старую песню Кулик.

«— Когда точно прибыли в Керчь 12 ноября?» — не унимался Ульрих.

«— Во второй половине дня», — после паузы ответил маршал.

«— Сколько пробыли в Керчи?» — задал председатель новый вопрос.

«— Около 3 часов», — честно ответил маршал.

«— Как добрались с Тамани до Керчи?» — забрасывал Ульрих подсудимого градом невинных с виду вопросов.

Григорий Иванович с гордостью заявил: «Я никому не сказал и выехал на катере. Меня могли потопить самолеты противника».

Но гордиться, по мнению Щаденко, было нечем: «Вы же ехали на быстроходном катере. Как же могли в него попасть с самолета?»

«— Нет, могли попасть», — неуверенно возразил Кулик.

«— А немцы разве знали, что это едет именно Кулик?» — съехидничал Ефим Афанасьевич.

«— В Керченской бухте», — утверждал Григорий Иванович, — «я ехал под обстрелом с обеих сторон».

Что тут имел в виду маршал, понять невозможно. То ли, что его обстреливали не только немцы с Керченского полуострова, но и, по ошибке, свои — с Таманского. То ли, что его обстреливала как немецкая артиллерия из Крыма, так и вражеские самолеты. В принципе, маршал сильно преувеличивал опасность, которой подвергался. В быстроходный катер штурмовику или бомбардировщику действительно попасть очень непросто.

Суд перешел к рассмотрению конкретных действий Кулика за время его трехчасового пребывания в Керчи. В связи с этим Григорий Иванович сообщил:

«— Левченко и Батов (исполнявший обязанности командующего Керченского оборонительного района. — Б. С.) доложили мне обстановку на фронте. Из их доклада мне стало ясно, что они обстановки не знают, так как когда подъезжал к Керчи, то уже видел другое положение».

«— Вы сразу приняли решение об эвакуации?» — осведомился Ульрих.

«— Да, я принял решение на отход», — признал Кулик.

«— Левченко и Батов вам возражали?» — уточнил председатель.

«— Они уже сами без меня перебросили часть войск на Таманский полуостров», — заметил маршал. — «А я решил на отход только в отношении остатков. Там держали себя по-командирски Батов и член военного совета Николаев, а Левченко раскис и фактически готовился к сдаче в плен».

«— А для чего вы-то приехали?» — со скрытой издевкой поинтересовался Щаденко.

«— Фактически я отстранил Левченко от командования и поручил ему обеспечить перевозку материальной части и людей на Тамань, а непосредственное командование обороной возложил на Батова».

«— В вашем распоряжении были курсантская бригада и два полка из запасной бригады, которые вы взяли из Краснодара», — наседал на Кулика Щаденко.

«— Их тогда еще не было», — оправдывался Григорий Иванович. — «Они должны были прибыть».

«— Какими силами прикрывалась Керчь?» — поинтересовался Щаденко.

«— Ее держали 2 горных полка, в каждом по 5 рот», — сообщил Кулик. — «На самом левом фланге было 500–600 бойцов — остатки от трех дивизий. Еще была 106-я дивизия в составе 700 штыков».

«— Кроме этих сил, державших Керчь трое суток», — уточнил Щаденко, — «два артполка и две с половиной тысячи бойцов из 13-й запасной бригады. Взяли вы их в Краснодаре».

«— Нет. Это не так», — возразил Григорий Иванович.

«— Я вам передал приказ товарища Сталина не брать с собой войска. Вы этот приказ нарушили?» — уличал один заместитель наркома другого во лжи.

«— Да, не выполнил», — согласился Кулик. — «Но ведь Таманский-то полуостров был оголен».

«— В вашем распоряжении должно было быть, кроме частей, оборонявших Керчь, еще свыше 7 тысяч хорошо снаряженных бойцов», — не унимался Ефим Афанасьевич.

«— Тамань фактически была оголена», — повторил маршал, все более терявший надежды на благоприятный для себя исход дела. — «Эти 7 тысяч тогда еще не прибыли».

«— Зачем вы тащили части из Краснодара, если думали оставлять Керчь?» — дожимал подсудимого Щаденко.

«— Они все равно бы не подошли», — усталым голосом твердил свое Григорий Иванович.

Тут Ефим Афанасьевич придал своему вопросу угрожающую формулировку, подводя Кулика под статью об измене: «Вы решили немцам сдать Керчь?»

«— Правильно», — потрясенно согласился маршал. И только после паузы добавил: — «Мне нечем было отстоять Керчь. Там собралась потрепанная бражка — просто банда».

«— Вы клевещете на войска Керчи, называя их бандой», — патетически воскликнул Ефим Афанасьевич. — «Эти 2600 советских бойцов ведь, как вы сами говорили, трое суток держали Керчь».

«— Это только лучшие из них дрались за каждый домик в Керчи», — сделал существенное уточнение Кулик.

Далее в допрос вступил еще один из судей — командующий Московского военного округа генерал-полковник П.А. Артемьев, ранее служивший в войсках НКВД: «Как вы оценивали силы противника и на основании каких данных?»

«— Я имел возможность с одной из господствующих над всей местностью высот наблюдать за всеми подступами к Керчи. Пробыл на этой высоте два часа. С юга наступало до двух мотомехполков противника. Наших в обороне было до батальона. Артиллерии у противника было мало, но много минометов».

«— Сколько минометов?» — уточнил Артемьев.

«— Минимум 50–60», — доложил Кулик.

«— Сколько у нас с этой стороны было орудий?» — поинтересовался Павел Александрович.

«— Минимум 50–60», — признался маршал.

«— Значит, у нас было огневое преимущество?» — заключил Артемьев.

«— Соотношение было в пользу наших», — без воодушевления согласился Григорий Иванович.

«— Какую задачу поставили 50 орудиям?» — ласково осведомился генерал-полковник у маршала.

«— Противник навалился на наши батареи и уничтожил их прямой наводкой», — вынужден был признать Кулик.

«— Со стороны Джарджавы какие были силы противника?» — продолжал допытываться Артемьев.

«— Наступали две дивизии», — ответил подсудимый.

«— А с нашей стороны?» — все настойчивее интересовался Артемьев.