Роберт Шёнберг - Мистер Капоне [litres]

На ежегодном ужине в Вашингтонском клубе Gridiron, где присутствовал президент, один из журналистов поднял вопрос о целесообразности сухого закона. Один человек вызвался пародировать Капоне. Он сказал, что обязан жизнью сухому закону, а затем спел небольшую пародию на «Проклятье болящего сердца». Гувер ответил натянутой вежливой улыбкой, нисколько не отражавшей безудержное веселье остальных, поскольку подобное поведение могло быть воспринято как прямое издевательство над президентом Соединенных Штатов.

Инициатором начала охоты за Капоне можно считать министра финансов США Эндрю Меллона, поскольку глава ФБР Дж. Эдгар Гувер предпочел уклониться от столь бесперспективного занятия. В конце 1927 года Джордж Джонсон, занявший пост генерального прокурора Чикаго, потребовал, чтобы ему выделили специальных агентов по борьбе с алкоголем. Однако в это время один из агентов застрелил случайного прохожего во время проведения очередной операции, и репутация федералов сильно пострадала. Во избежание риска Джонсон отказался от агентов, однако, полный решимости довести дело до конца, пришел к выводу, что окончание деятельности Капоне станет самым надежным способом восстановить законный порядок. Джонсон решил обратился к главе Налогового управления Элмеру Ирею.

Родившийся в 1888 году в Канзас-Сити, Ирей вырос в Вашингтоне. Он всегда был далек от политики и не принимал участия в выборах. Свой трудовой путь Ирей начал стенографистом в почтовом ведомстве и, дойдя до весьма уважаемой должности в Почтовой инспекционной службе США, перевелся в Министерство финансов в качестве главы Налогового управления благодаря ходатайству и заступничеству влиятельного друга.

Ирей откомандировал Джонсону дюжину агентов во главе с Артуром П. Мэдденом. После облав на юге Чикаго-Хайтс в январе 1929 года и обнаружения записей Оливера Эллиса двое агентов зацепились за одну подозрительную транзакцию в $2130. B это время дело Ральфа Капоне все еще находилось на рассмотрении.

Этими агентами были крайне энергичный Арчи Мартин и упрямый коротышка-буквоед Нэлс Тессем, которого Ирей называл ходячий арифмометр. Проследив счет Джеймса Кэрролла в Пинкерт-банке Сисеро с помощью четырех других агентов-налоговиков, Мартин и Тессем заинтересовались еще $6 миллионами на этом счете. Странность в том, что счет Кэрролла был открыт одновременно с закрытием счета на имя Джеймса Картера, при этом начальный баланс Кэрролла соответствовал конечному балансу Картера. Счет Картера, в свою очередь, открывался вместе с закрытием счета Джеймса Костелло. Стоит ли говорить, что конечный и начальный балансы этих счетов также были одинаковы. Младшие клерки Пинкерта ничего не знали о существовании таких заметных вкладчиков. Они не могли рассказать ни о Гарри Робертсе, открывшем счет на имя Костелло, ни о Гарри Уайте, с закрытого счета которого поступили деньги на новый счет самого Робертса.

Эта бесконечная финансовая цепочка, в конце концов, закончилась на счете человека по фамилии Уайт. Выяснилось, что 27 октября 1925 года Ральф Капоне закрыл счет от своего имени и переместил на счет Уайта все денежные средства. Столкнувшись с этими фактами, банкиры утверждали, что не видели Ральфа с тех пор, как он закрыл счет, и, конечно, никогда не видели остальных псевдовкладчиков. Тем не менее служащие банка вспомнили, что деньги на эти депозиты вносились разными людьми, которых всегда сопровождал один и тот же охранник весьма бандитского вида, имени которого не знали. С большой неохотой клерки описали его внешность. Агенты Налогового управления пришли к выводу, что охранником был Антонио Арессо, один из телохранителей Ральфа. Сотрудники банка согласились: именно этот человек охранял вкладчиков.

Агенты проверили состояние счета псевдовкладчика Джеймса Картера на 4 октября 1927 года. Именно в этот день Ральф клялся, что разорен, чтобы оплатить налоги, и просил у IRS разрешения взять в долг $1000. На его счете находилось $25 236 и 15 центов.

Безусловно, обнаружение этих денег не было целью, которую преследовали агенты, но у федералов всплыл первый Капоне.

Тем временем Мэй вместе с Терезой и Мафальдой посетили Филадельфию и отказались от планов временного переезда, когда узнали, что режим Холмсбурга допускает лишь одно посещение в месяц. Заключенные получали любое количество контролируемых писем, но могли написать только два письма в месяц, сильно подвергнутые цензуре.

Пересидеть девяносто дней в Холмсбурге было возможно и даже, с точки зрения Капоне, весьма полезно. Год же был невыносим. Капоне предложил $50 000 любому адвокату (или группе адвокатов), который смог бы вытащить его из-за решетки. Член Палаты представителей США от Пенсильвании конгрессмен Бенджамин М. Голдер в лице законного представителя Бернарда Лемшича принял апелляцию Капоне на том основании, что считает решение суда предвзятым. Бедный Капоне снова был вынужден перенести, как он выразился, «враждебное театральное представление», окруженный толпой, состоящей из прессы и вооруженных детективов. «Можете ли вы понять, – сказал Капоне репортерам, объясняя нежелание давать широкое интервью, – я просто хочу уйти отсюда. Намного хуже, когда публике постоянно напоминают, что я все еще сижу в тюрьме. Чем меньше я буду говорить, тем быстрее общественность меня забудет». Тем не менее Капоне не пренебрегал возможностью заниматься благотворительностью анонимно (конечно, чтобы впоследствии об этом узнали). Он пожертвовал $1000 долларов детской больнице. Суд все равно отклонил первую апелляцию. Голдер устроил еще одну.

Между тем друзья Капоне нашли рычаги побудить филадельфийских чиновников проявить к нему более «братскую любовь», чем прокуратура и суд. 8 августа власти перевели Капоне и Рио из Холмсбурга в Восточную тюрьму Филадельфии Истерн-Стейт. Позже чиновники, ответственные за перемещение, не могли объяснить, почему приняли такое решение: из-за угрозы жизни Капоне или переполненности Холмсбурга. В государственной тюрьме Филадельфии были свои законы. Если в Холмсбурге номера присваивались только явным уголовникам, в Истерн-Стейт каждый заключенный имел номер. Так Капоне стал C-5527.

Со стороны Истерн-Стейт казалась не менее мрачной. Массивный замок в нормандском стиле был построен в 1829 году. Тюрьма занимала целый квартал между 21-й и 22-й улицами к северу от центра Филадельфии. Она находилась под юрисдикцией государства, а не штата, и по сравнению с Холмсбургом считалась райским местом.

Заключенные называли начальника тюрьмы Герберта Смита Прожженным, но Капоне толком не разобрался почему, ведь Смит был весьма мягким человеком.

Начальник был убежден в том, что угнетающая обстановка не отвечает идеалам реабилитационной пенологии. Он позволил Капоне оборудовать просторную камеру, расположенную в блоке Парк-авеню: на полу лежал ковер, на стенах висели картины, на полированном столе стояла лампа, наполнявшая камеру теплым, мягким светом. В камере был комод, подставка для курения, представляющая собой небольшую композицию с дворецким, держащим пепельницу, радиоприемник, ваза с цветами и две удобных койки, одна из которых предназначалась для сокамерника.