Роберт Шёнберг - Мистер Капоне [litres]

Должностные лица банка никогда не слышали о Нитти и не имели регистрационных сведений о таком вкладчике. Нэлс Тессем начал обычный исчерпывающий поиск, изучив движение денежных средств по депозиту. В отличие от Ральфа Нитти не использовал псевдоним. Тессем выявил несоответствие: банк получил ровно на $1000 больше, чем выплатил. Вооружившись доказательствами, Тессем потребовал отчетность по каждой транзакции.

Далее обнаружилась цепочка подобных несоответствий на счете, связанном с Нитти. Под давлением агентов налогового управления президент банка признал, что отмывал для Нитти денежные средства, не имея учетных записей об этом клиенте. 14 марта 1930 года, незадолго до освобождения Капоне, федеральная коллегия присяжных обвинила Нитти в пяти случаях уклонения от уплаты налогов в размере $158 823 и 21 цент на доход в сумме $742 887 и 81 цент в период 1925–1927 годов.

Правительство держало обвинительное заключение в тайне, надеясь арестовать Нитти до того, как новости просочатся наружу, но Нитти получил информацию и исчез. Необходимость молчать перестала быть актуальной, и правительство официально объявило обвинительное заключение 22 марта 1930 года.

Дело против Джека Гузика было несколько другого рода и вело прямиком к Капоне. Им занимался Фрэнк Дж. Уилсон из балтиморского офиса Налогового управления США, назначенный Иреем. Уилсону было сорок два года. Лысеющий, с холодным взглядом, в очках в металлической оправе, с раздвоенным квадратным подбородком, Уилсон «не боялся ничего, как бы там оно ни шевелилось», как однажды заметил Ирей. Уилсон был так же упрям, как и Тессем. Он был готов рыться в бухгалтерских книгах по восемнадцать часов в день, семь дней в неделю, пока не найдет искомое. Коллеги говорили, у него лед вместо крови. Уилсон отвечал, что не возражает «попотеть ради закона», чтобы прищучить виновного. «Его методы, – писал один биограф, – часто были жестокими».

Гузик был менее осмотрительным, чем Нитти: его подпись украшала около половины чеков счета Дж. К. Данбара. Это очень облегчало поиск человека, обращавшего доход от игорного дела в банковские чеки в банке Пинкерта.

Бывший кассир вспомнил и смог описать загадочного Данбара. Фред работал управляющим в главном казино Сисеро, Ship, которое находилось под негласным контролем Капоне. Фред был суетлив, всегда настаивал на аккуратности в документах и однажды побледнел при виде таракана на стопке счетов: он патологически боялся жуков. Кассир вспомнил об инциденте, поскольку расстроенный Фред забыл дать обычные $5 чаевых.

Благодаря данным, полученным от кассира, федералы вычислили Фреда Райса. В обмен на обещание свободы одному мелкому хулигану Уилсон узнал, что Райс живет в Сент-Луисе под своим именем. Почтовый инспектор Сент-Луиса сообщил Уилсону, что для Фреда Райса на адрес местного отеля пришла посылка. В ней были деньги и письмо от Луиса Липшульца (шурина Гузика), содержащее инструкции, как скрыться в Калифорнии.

Задержанный Райс заявил, что ничего не знает о Данбаре, а банк Пинкерт в глаза не видел. Уилсон задержал Райса и определил в старую тюрьму в Данвилле, в центре штата Иллинойс. Там была «специально созданная камера», кишащая тараканами. «Здесь нельзя держать даже собаку», – вспоминал позже Райс. Ему пообещали возвращение в отель в случае признания и дали время подумать, что сделает Капоне, узнав, что Райса выпустили федералы. Райсу хватило четырех дней на «погружение в реальность», после чего он согласился на предложение Уилсона, и 18 сентября 1930 года рассказал все, что знал. Через два месяца он свидетельствовал против Гузика, которого приговорили к пяти годам и одному дню заключения.

Теперь у Райса не было выбора: он должен был дать показания против Капоне после того, как федералы выстроят обвинение. Естественно, его охраняли, возникла даже идея отправить Райса в круиз по Южной Америке, однако бюджет не выдерживал столь экстравагантного решения. Пришлось обратиться за помощью к частной организации. Роберт Ишэм Рэндольф, председатель Чикагской ассоциации торговли, сформировал специальную группу из шести человек (включая Сэмюэля Инсулла, заработавшего миллионы на создании финансовых пирамид), названную «Комитетом по защите свидетелей и наказанию преступности». Рэндольф категорически отказался давать газетчикам имена других пяти членов, назвав группу секретной шестеркой. Именно эта тайная шестерка выделила федералам деньги, чтобы отправить Райса в безопасное место и содержать, сколько понадобится.

Потребовалось время, чтобы привязать этот денежный поток к Капоне. Как заметил Уилсон в разговоре с Иреем, «Нитти и Гузик были безрассудны, чего не скажешь об Але». Ко времени освобождения Капоне из тюрьмы, весной 1930 года, у Налогового управления США не было против него доказательств.

Освобождение Капоне из тюрьмы отмечалось с шумом и блеском, привлекая всеобщее внимание.

Капоне (и Рио) выпустили на два месяца раньше за хорошее поведение. Срок истекал в полночь 16 марта, и теоретически Капоне мог выйти через маленькую дверь в массивных Восточных воротах в 00.01 в понедельник 17 марта 1930 года в День святого Патрика.

Как он покинул город? По некоторым сообщениям, Капоне сел на поезд Broadway Limited, на который опоздал в мае, десять месяцев назад. По другим сведениям, он отправился на самолете Ford Trimotor, рассчитанном на четырнадцать пассажиров и стоящим $200 в час, из Центрального аэропорта Камдена.

Как Капоне собирался добраться до поезда или самолета? По слухам, федеральные агенты и чикагская полиция хотели взять его на выходе. Хуже было, что, по некоторым сведениям, улицы Филадельфии кишели стрелками, которые собирались пристрелить Капоне: остатки банды Морана и силы Клондайка О’Доннелла, желающие отомстить за Даффи, Доэрти и МакСвиггинга.

Тюремный хирург и новоиспеченный друг Капоне, Герберт Годдард, открыто выражал беспокойство. Когда маленькая дверь в передних воротах открывалась ночью, свет вырисовывал силуэты, создавая идеальную мишень. «Можно только надеяться, что он выйдет из двери и уцелеет», – говорил доктор Годдард.

Годдард очень уважал своего пациента и заключенного: «Трудно поверить во все, что о нем говорят. За семь лет тюремной практики я не встречал более веселого, доброго и непритязательного заключенного. Капоне никогда не просил одолжения. Он делал свое дело верно и правильно. Ему было подвластно все и вся! Капоне представлял собой не просто образцового заключенного. Он был идеален!»

Годдард напрасно опасался снайперов, стреляющих по подсвеченным силуэтам. Джон С. Фишер, губернатор Пенсильвании, который должен был одобрить решение Совета по помилованиям относительно освобождения на два месяца раньше, находился в круизе по Вест-Индии. Некоторые ожидали, что губернатор немедленно бросится в Гаррисберг [169] Гаррисберг – столица штата Пенсильвания. , чтобы подписать документ, позволяющий Капоне выйти на свободу, но секретарь Фишера объявил, что с Капоне будут обращаться как с любым другим заключенным в обычном порядке.