Роберт Шёнберг - Мистер Капоне [litres]

Мало кто в это поверил. Несколько сотен искателей острых ощущений и репортеров (и, конечно, боевиков) собрались у ворот на Файрмаунт-стрит к полуночи, надеясь что-то увидеть. Они ожидали несущейся на предельной скорости машины, в которую на ходу запрыгнут Капоне и Рио? Может быть, это будет специальный бронированный седан? Тюремные чиновники смеялись над подобными идеями. Максимум, на что мог рассчитывать Капоне – полицейское сопровождение до пределов города. К двум часам ночи люди разочаровались и ушли прочь, через ворота никто не прошел. Похоже, на этот раз власти не лгали.

Страсти возобновились после объявления, что губернатор подписал документы Капоне в 11.10. Секретарь Совета по помилованиям отметил, что доставит документ в положенное время. «Не знаю, сделаю ли это сам или отправлю спецпочтой, – сказал Фрэнсис Х. Хой-младший. – В любом случае сделаю только после того, как выполню часть более важной работы. Капоне не будет уделено особое внимание». Дневная газета в Филадельфии сообщила, что выход Капоне можно ожидать между восемью и девятью часами вечера. К вечеру у ворот топтались более пятисот человек.

– Что, черт возьми, вы здесь делаете? – прорычал начальник тюрьмы Смит тем, кто находился у ворот в восемь вечера. Ровно за двадцать четыре часа до этого Капоне (которого Смит назвал большим парнем) и Рио вывезли в обычной тюремной машине мимо собравшейся толпы. Автомобиль перевез Капоне и Рио в тюрьму Грейтфорд, в тридцати милях к западу. В понедельник утром Смит лично поехал в Гаррисберг за подписанными Фишером бумагами. Получив документы от Хоя, он позвонил в Грейтфорд. В результате Капоне и Рио были освобождены – без шумихи и толпы – около двух часов дня 17 марта. «Разве это не беспрецедентное решение?» – спросили Смита. «Да, – признался тот, – но мои действия были правильными и оправданными». В официальном заявлении Годдард объяснил, что они были обеспокоены сообщениями о скрывающихся боевиках.

В офисе Смита висела фотография Капоне с автографом.

Вечером в понедельник кто-то из толпы спросил: «Сколько тебе заплатил начальник?»

– Держись подальше, – ответил Прожженный Смит, побагровев от злобы.

Аль Капоне вышел на свободу.

Итак, Капоне был свободен, но никто не знал, где он находится. «Он вернулся в город и сидит за роскошным банкетным столом! – написал один чикагский репортер на следующий день после освобождения. – А может, и не вернулся, – продолжил он, пародируя собственное смущение. – Вероятно, Капоне находится в поезде где-то между Чикаго и Филадельфией. Или в самолете направляется в Сисеро. Нет, он не такой!» Самолет в Камдене в воздух не поднимался, репортеры обыскали Broadway Limited, но никаких следов Капоне не нашли.

«Буу! – начиналась передовица другой газеты через два дня. – Аль Капоне – это я, Аль Капоне – это ты! А вот и он! Вот он! Он в аэроплане. Он едет на велосипеде! Чшш! Аль везде». Полиция Майами контролировала все подходы к Палм-Айленд; сотни чикагских полицейских безотрывно следили за вокзалами, дом на Прэри-авеню находился в осаде.

Двенадцатилетний племянник Капоне, Ральф-младший, собрал банду и закидывал полицейских снежками. Репортер попытался что-нибудь разнюхать, используя для приманки кулек конфет:

– Где твоя бабушка?

– Вышла.

– У нее будет специальное спагетти для дяди Аля?

– Ага! Со вкусом грецкого ореха.

На этом новости закончились. Это все, чем маленький Ральф удостоил репортера. На дальнейшие расспросы он ответил: «Я ничего не скажу. Сюда приходил кто-то из другой газеты, чтобы поиграть со мной в шарики. Я победил, выиграл 90 центов и не сказал ни слова».

В Чикаго Джон Стидж объявил, что Капоне будет арестован в рамках кампании избавления города от хулиганов. Губернатор Флориды Дойл Э. Карлтон, с которым Капоне приятельствовал еще со времен работы Карлтона адвокатом в Тампе, не стал скромничать. Карлтон отправил телеграммы шерифам шестидесяти семи округов штата: «Настоящим сообщаю, что Аль Капоне находится на пути во Флориду. При обнаружении эскортируйте его за границу штата с инструкциями не возвращаться обратно. При необходимости дополнительной помощи звоните лично мне».

Капоне и Рио поехали в Чикаго. Позже Капоне объяснил, что надел очки и регистрировался в различных отелях как «Доктор такой-то или такой-то». Его никто не узнавал. Никто, кроме правительственных агентов. Как только Капоне добрался до Чикаго, он дико напился в кафе Montmartre, стоящем на прослушке у федералов.

Новый чикагский руководитель сил по обеспечению соблюдения сухого закона Александр Джейми был эффективным и честным человеком. Двадцатишестилетний шурин Джейми, по имени Элиот Несс, работающий агентом запрета, являлся выпускником Чикагского университета, доктором философии и заядлым теннисистом. К концу сентября 1929 года Несс уговорил Джейми основать специальную группу агентов-рейдеров, состоящую из людей, не подверженных коррупции. Подразделение оказалось небольшим. Несс был назначен лидером группы из десяти человек. Газеты вскоре назовут их Неприкасаемыми. Они и установили прослушку в ночном клубе, который использовал Ральф в качестве штаб-квартиры.

Весь мир ломал голову над местоположением Капоне.

– Ральф на месте? – услышали агенты чей-то голос.

– Здесь, – раздался грубый голос Ральфа.

– Послушай, Ральф, мы в номере 718 в гостинице Western, – проговорил звонящий (отель Hawthorne недавно сменил название, чтобы восстановить репутацию). – Аль выходит из-под контроля. Он в ужасной форме. Приезжай, пожалуйста. Ты – единственный, кто может справиться, когда он напьется. Мы его полотенцами связали.

Протрезвев, Капоне решил отношения с полицией и прокуратурой.

Он позвонил адвокату Томми Нэшу и дал указание выяснить у Джона Стиджа, есть ли у полиции какие-либо конкретные обвинения. У полиции не было ордера на арест, но Капоне могли арестовать как хулигана. «Стидж хочет покончить с хулиганами», – пояснил Нэш. «Я приведу Капоне, – сказал Нэш. – Он хочет покончить со всем этим раз и навсегда». Тони Берарди, любимый фотокорреспондент Капоне, вместе с редактором чикагской газеты American Гарри Ридом сумел убедить Капоне отправиться к Стиджу. Берарди отправился с ним, чтобы сделать ценные кадры.

Они приехали на встречу со Стиджем и Гарри Дитчберном из прокуратуры в штаб-квартиру полиции. Дитчберн скользнул взглядом по забинтованной руке Капоне. «Обжегся, когда жарил мясо», – коротко пояснил Капоне любознательному прокурору. В ходе беседы в кабинет постоянно заглядывали детективы. «Хочу, чтобы мои парни знали Капоне в лицо, – объяснил Стидж. – Я приказал бросать его в камеру каждый раз, когда он появится на улице». На каких основаниях? «Вы недобропорядочный гражданин, – сказал Дитчберн. – Если бы вы шли по улице с братом и его кто-нибудь убил, вы бы все равно не сказали, кто убийца?»