Артём Драбкин - Разведчики

«ППШ» хорош прежде всего тем, что в диске много патронов, к тому же довольно надежный автомат. Мы, группа захвата, в «поиски» брали только «финку», две гранаты и всего по одному диску к «ППШ», это чтобы мы не настраивались вести бой, а думали только, как побыстрее выполнить свое непосредственное задание – притащить «языка». Вот группы прикрытия патронов брали значительно больше. На задания пистолеты мы не брали.

Немецкое снаряжение и оружие в нашей роте не использовали ни разу.

Вы помните Ваше первое задание?

Перед самым первым моим «поиском» у нас произошла очень неприятная история. Хотя у нас в роте все были добровольцы, но один мой односельчанин оказался непутевый и совершил большую глупость… Он был чуть постарше меня, на год, кажется, и перед первым нашим заданием он совершил «самострел» – прострелил себе через полотенце правую ступню… Но его все равно «раскололи», он во всем сознался, его арестовали и увезли. И чем это дело закончилось, я не знаю, но в наше село после войны он так и не вернулся… Жалко мне его не было, скорее было просто очень неприятно, что у нас такой односельчанин… И мне непонятно было, почему он молчал, думаю, что если бы он подошел и нормально объяснил, что так, мол, и так, ну не могу я, ничего страшного не случилось бы, ведь в разведку шли только добровольно. Но он же промолчал, ничего никому не говорил, зато узнал, что стрелять надо через полотенце… Но больше у нас в роте случаев трусости не было.

Мое первое задание было в мае, когда мы стояли возле села Кукурузены в Молдавии. Между нашими и немецкими позициями там был большой вишневый сад и виноградник. И мы заметили, что в этот сад со стороны немцев постоянно кто-то ходит. Два дня мы там наблюдали, а на третий пошли туда вшестером, устроили засаду и захватили сразу двух немецких солдат, которые там лакомились вишней. Но никого из нас за этот удачный «поиск» не наградили.

Кстати, о «наградном» вопросе. Как Вы считаете, у Вас в роте награждали по справедливости?

Считаю, что нас не баловали. Могли бы, наверное, награждать и получше, но, видно, считали, что это наша прямая служебная обязанность, наш долг. Награждали нас в целом нормально, у старожилов роты было и по два ордена «Славы», но полного кавалера, например, не было ни одного. Но мы этот вопрос между собой никогда не обсуждали, никакой ревности, тем более каких-то обид у нас не было.

У меня, например, был даже такой случай. Как-то меня представили к ордену Красной Звезды, но в моей группе был новенький солдат – Красильников, который очень хотел получить хоть какую-то награду. И после его первого «выхода» я попросил Малякшина «отдать» этот мой орден ему, и он так и сделал, его наградили «Звездочкой».

В вашей роте велся учет, кто сколько раз ходил в «поиск», сколько «языков» захватил?

Точных цифр я вам не назову. На разведзадания моя группа ходила раз десять – двенадцать, а в классический «поиск», т. е. из окопов нашей линии обороны через нейтральную полосу пробираться к немецким позициям пришлось раз шесть-семь. Могу еще уточнить, что моя группа сколько раз ходила на задание, столько раз и приводила «языков», т. е. все «поиски» были результативные. Всего на счету нашей группы где-то двенадцать «языков», среди которых был и офицер.

Так что получается, что в «поиск» мы ходили нечасто, потому что каждый из них готовился очень тщательно, иногда бывало, что по пять-шесть дней вели подготовку к нему, да и групп у нас было три, которые ходили в разведку строго по очереди. Первой группой захвата командовал Клубникин, второй – Варламов и третьей – я. Поэтому где-то десять – пятнадцать дней был перерыв между заданиями. Например, за четыре с половиной месяца, что мы стояли в обороне в Молдавии, моя группа ходила в «поиск» всего лишь два раза.

А как Вам удалось захватить офицера?

Это было уже в Венгрии. Нам с Красильниковым дали задание – разведать, есть ли в деревушке немцы, и когда мы к ней подходили, то прямо на нас по дороге выехал немецкий мотоцикл с коляской. Мы бросились к нему, но немцы развернулись, а офицер из коляски даже успел выстрелить по нам из фаустпатрона, но не попал. Мотоцикл перевернулся, мотоциклист убежал и скрылся во дворах, а офицер, убегая, начал отстреливаться из пистолета и даже меня «зацепил» легонько. Но мы его все-таки пленили и привели к нам в роту. Этот офицер был лет сорока и, видно, в высоком звании. Он ничего не говорил, на вопросы не отвечал. К тому же вел себя вызывающе, да и надобности в «языке» тогда уже особой не было, т. к. мы быстро наступали, поэтому Малякшин махнул мне рукой… И я сам привел этот «приговор» в исполнение, хотя он уже стал умолять его не расстреливать… Но это был единственный такой случай, больше мы пленных не расстреливали.

В Румынии мы даже как-то в одном селе захватили двух «языков», но когда привели их, то это оказались «власовцы»… С ними ничего плохого не сделали, просто передали их командованию, но что с ними было дальше, я не знаю. О том, что солдаты «власовцев» в плен не берут, а расстреливают на месте, я такого не слышал.

Бывали «невыполнимые» задания?

Нет, у нас ничего подобного не было. Я до сих пор преклоняюсь перед нашими командирами, начиная от командира роты Малякшина и заканчивая комдивом Дрычкиным. Они, без преувеличения, относились к нам как наши родители, берегли нас как могли, и в обиду не давали. Если не было возможности выполнить поставленную задачу, то мы или выжидали, или проводили «поиск» в другом направлении. Нас очень берегли, а после каждого задания обязательно проводился тщательный разбор «поиска».

Часто к нам в роту приходил сам командир нашей дивизии генерал-майор Дрычкин. Он с нами очень тепло беседовал: «Ребята, надо сделать то-то и то-то, но главное – берегите себя», и даже лично проводил у нас иногда политзанятия. За такое человеческое отношение к нам мы его называли «батя». О нем у нас остались только самые теплые воспоминания. Сразу после войны его назначили одним из заместителей командующего Киевского военного округа.

Так что ощущения, что мы разведчики-«смертники» и обречены погибнуть, у нас не было.

Суеверия, приметы были у Вас какие-нибудь?

Нет, у нас в роте и у меня лично ничего такого не было. Даже вещи с убитых немцев брали, и ничего, не переживали по этому поводу.

Вашу разведроту могли использовать как простую пехоту?

Такое было только в Венгрии, когда начались жесточайшие бои и когда каждый человек был на счету. А так нас очень берегли, и больше такого не было ни разу. Разве что при форсировании рек нашу роту пускали вперед. Особенно часто такое было в Венгрии, т. к. там много всяких небольших речушек, разных каналов. Кроме захвата «языков» никаких других заданий нам не поручали.