Елена Юнгер - Друзей прекрасные черты

Тбилиси требует показать наш нашумевший спектакль «Опасный поворот». Нет костюмов. Здесь, изображая элегантную светскую гостиную, не обойдешься бязью и бумазеей. В промтоварных магазинах ничего нет, кроме партии великолепных заграничных цилиндров в особой упаковке. Большую часть этой партии скупает Борис Михайлович Тенин — на всякий случай.

Варвара Осиповна, она очень покровительствует мне, ведет меня к какому-то таинственному портному, известному под именем Саша. Саша открывает огромный сундук, и на свет появляются упоительные ткани, одна лучше другой. Выбираю нежно-розовый бархат, напоминающий по цвету мое платье из этого спектакля в мирном Ленинграде. Саша берется сшить костюм в очень короткий срок, и довольная Варвара Осиповна победоносно ведет меня к Николаю Павловичу.

И Лидия Павловна Сухаревская тоже обзаводится соответствующим туалетом, и мы выпускаем Пристли почти в довоенном блеске. Правда, жара такая, что грим ручьями течет у нас по лицам, но зрители прощают нам это и награждают аплодисментами.

Единственная бомба, свалившаяся на окраине этого чудесного, ни на какой другой не похожего города, привела население в некоторую панику. Многие ринулись в бегство — кто в деревню, кто в горы, кто куда. Театр комедии получил предписание отправиться в Таджикистан.

…Выгружаемся на площади в Баку. Из крупного багажа сооружается довольно солидная гора, у подножия ее на чемоданах располагается живописным лагерем весь коллектив. Одни устраиваются на ночлег, другие идут к морю или бродят по ближним улицам. Подъезжает грузовик. С шутками и прибаутками соскакивает с него порядочная компания женщин, окруженная конвоем. Это уголовные нарушительницы закона. Их отправляют по этапу в глубь страны. До рассвета — мы соседи. Невзирая на одергиванья охранников, они перекидываются с нами словами, а узнав, что мы актеры, весело приветствуют нас, как своих. Мы делимся с ними чем можем — табаком, кусочками сахара.

С первыми утренними лучами Николай Павлович с администратором уходят в разведку, чтобы организовать переправу через Каспийское море. За нашими уголовницами приходит машина, они долго машут нам руками, выкрикивая пожелания счастливого пути. Солнце начинает припекать, становится невыносимо жарко.

Наконец возвращаются наши разведчики. Никакого водного транспорта нет и в ближайшее время не ожидается. В первую очередь будут отправлены те, что ждут здесь уже несколько дней. Единственный возможный для нас транспорт — маленькое старое судно, без всяких удобств, если оно еще вернется в Баку. Называется это судно «Сократ».

Багаж перетаскивается к причалу. На пирсе выстраиваются элегантные коробки с цилиндрами Тенина. Существенное место занимает огромное количество чая. В Тбилиси чай покупали все, кто сколько мог. Баульчики, узелки, корзины, коробочки — все набито чаем. Едем в Таджикистан, там в обмен на чай можно приобрести все!

В ожидании парохода мы с Николаем Павловичем и Анютой заходим к Любови Петровне Орловой, в гостиницу на берегу моря. Со слезами на своих прелестных глазах слушает она все наши злоключения, поит нас отличным кофе, а Анюту киселем, сохраненным от обеда, выданного по карточкам. К сожалению, боимся воспользоваться ее гостеприимным предложением принять душ — спешим на пристань.

Никакой черной точечки на горизонте пока не видно. Солнце жарит вовсю. Невольно вспоминаются зловещие слова: «Если оно (судно) вернется в Баку…»

Но оно все-таки возвращается.

Все философы обладают юмором — это единственное, что спасло бы знаменитого грека от потрясения, если бы он увидел сооружение, почему-то названное в его честь.

«Без удобств» — это очень, очень мягко сказано. О пассажирских каютах и думать нечего. Тесное помещение для малочисленного экипажа, крохотная капитанская каюта и совершенно миниатюрный салон или кубрик — назвать можно как угодно. Но выбора нет. Вещи грузятся на палубу. Кое-как распихиваем самое наше старшее поколение по каютам (надо отдать справедливость капитану, готовому пожертвовать всем для наших старичков) и уже привычным образом располагаемся на чемоданах и на тюках. Дети в предвкушении морского путешествия весело скачут среди узлов и баулов.

Отчаливаем. Солнце приближается к зениту, печет вовсю, заливает палубу светом и жаром. Конечно, такое понятие, как тент, и в голову не приходит. Море спокойно. «Хоть бы маленький ветерок!» — читаешь в глазах у каждого затаенное желание.

И желание исполняется! Ветерок сперва, и правда, маленький, но потом… Все сильнее и сильнее… Волны уже касаются самого борта… «Сократ» поскрипывает, покряхтывает… У некоторых появляются симптомы морской болезни. И вдруг — огромная волна перекатывается через палубу… Первыми, дружной флотилией, уплывают фисташковые и белые коробки с тенинскими цилиндрами… за ними несколько кульков с драгоценным чаем, какие-то легкие пожитки, доверчиво лежавшие с краю. Ловить бессмысленно, разве что помахать вслед рукой. Торопливо перестраиваем багаж, сжимаем тяжелыми вещами, привязываем веревками. Огромная волна, соблюдая точный ритм, перехлестывает через борт. Все мокрые с головы до ног, но солнце такое жаркое, что невольное купание пока не очень противно. В интервалах между волнами переодеваем детей, отправляем на капитанский мостик. Оттуда, как из набитого птичьего гнезда, раздается их веселый визг. Наш премьер Ж. Н. Лецкий собирается закусить. Чемодан, поставленный на ребро, служит столом. Очищает яйцо, нарезает помидор, аккуратный пучок зеленого лука (все куплено на рынке в Баку за бешеные деньги), наливается рюмочка… И — раз… будто нарочно дождавшись окончания сервировки, мощная волна опрокидывает непрочный столик и смывает в море вожделенный завтрак. С педантичным упорством он еще и еще повторяет свое аппетитное приготовление, и каждый раз коварная волна издевательски отправляет все за борт. В конце концов он глотает прямо из горлышка, впивается зубами в оставшийся помидор и, обиженный, укладывается на тюк, подставив спину разгулявшейся стихии.

К вечеру качка усиливается. Почти все больны. Шторм достигает девяти баллов. Мокро, холодно, противно. Дети запрятаны в машинное отделение. Голые, красные ат света угольной топки, они похожи на чертенят у адского котла. Несчастный «Сократ» трещит по всем швам, но героически борется со свирепым Каспием.

Болтает нас больше суток. К тому же, мы потеряли направление, что значительно продлило наше плаванье. Незадолго до прихода в Красноводск море успокаивается и дает нам возможность немного обсохнуть.

Сходим на пристань. Даже шаткие мостики кажутся твердой, надежной почвой. Весь берег усыпан людьми. Беженцы. Большими группами и маленькими, семьями и в одиночку сидят они, уныло глядя на море. Ждут очереди на отправку в Среднюю Азию. Многие уже не первую неделю ждут. Тонкими струйками поднимается дымок от таганков и печурок, сложенных из нескольких кирпичей, — что-то варится. Одни прикрываются от солнца зонтом, у других сооружены подобия палаток из простыней, иные просто лежат, укрыв голову кто чем. Солнце палит нещадно.