Владимир Владимиров - Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг.

В начале мировой войны Смирнов был обыскан и арестован, но через день от министра Сухомлинова последовала телеграмма о немедленном освобождении его из-под ареста и прекращении дела. Почему Смирнов подлежал освобождению и надлежало прекратить о нем дело – мотивов не приводилось, впоследствии объяснялось это тем обстоятельством, что Смирнов якобы сам добывал сведения из Германии и Австрии, по поручению Военного министерства.

На финляндском берегу, в районе Териоки, были расположены дачные поселки, преимущественно по побережью. На дачах до империалистической войны проживало много германских подданных, арендовавших или владельцев дач. Около дач были устроены площадки для игр в лаун-теннис. При обследовании этих площадок же после начала войны, когда владельцы и арендаторы выехали в Германию или были высланы, оказалось, что они устроены из такого толстого слоя бетона, что могут быть использованы под подставки для орудий большого калибра. Площадки были разрушены, и на этом все дело было окончено.

Всем кронштадтским и ораниенбаумским жителям известно, что на ораниенбаумском берегу, как в окрестностях, так и в самом городе, находились обширные владения герцогов Мекленбург-Стрелицких. Владения эти, состоявшие из ораниенбаумского дворца с прилегающим к нему парком и больших лесных и полевых угодий, на которых проживали местные крестьяне, унаследованы были от дочери Павла I, вел. кн. Елены Павловны [139]. Приняв русское подданство крестьяне, тем не менее, остались теми же немцами, какими были их прадедушки и прабабушки. Все служащие, начиная от личного командира до лесника, были германские подданные. Домашним языком с прислугой был немецкий, между собой – английский. Последним владельцем имений состоял Михаил Георгиевич Мекленбург-Стрелицкий, служивший в чине генерал-майора артиллерии [140].

В имениях наблюдались следующие странные явления: еще незадолго до войны в лесах были прорублены широкие просеки, якобы для разделения его на участки, но почему-то просеки эти имели направление к морю и расположены так, что с моря хорошо были видны различные ориентировочные на них предметы: горки, отдельные деревья и т. п. Недалеко от села Лебяжье, была выстроена прекрасная пристань, к которой никогда никакие суда не подходили, между тем глубина фарватера позволяла приставать к ней судам с большой осадкой. К пристани шла великолепно шоссированная широкая дорога, обрывавшаяся саженях в 150 от нее. Дорога эта была открыта для нужд местного населения.

Затем, чтобы по ней никто не ездил, тщательно наблюдали лесники и сторожа, состоявшие, как уже упоминалось, из германских подданных. Произведенная съемка этих дорог и просек подтвердила их исключительно стратегическое сношение. Но владелец был лицо недосягаемое и поэтому преследованию не подлежал, а часть лесников и служащих с объявлением войны скрылась, остальные же, по ходатайству герцога, были оставлены при нем.

Из этого краткого очерка видно, насколько борьба с германским шпионажем в Кронштадте, как и во всей царской России, была поставлена слабо. Чуть только уличался шпион из «общества» или «высоких» кругов, как дело тотчас же заминалось и не получало дальнейшего хода. А за это расплачивались потом рабочие и крестьяне, как одетые в серые шинели на фронте, так и оставшиеся в своих жалких лачугах дома.

О директоре газового завода Гильбихе

Директор газового завода, Гильбих. Лет 25–30 в Кронштадте проживал и состоял директором кронштадтского газового завода, принявший русское подданство, бывший германский подданный, некто Гильбих, имени и отчества его не помню. Завод являлся одним из целой сети подобных же заводов, принадлежащих акционерному обществу газовых заводов в России, правление коих находилось в Берлине.

Гильбих в то время, когда я его узнал, т. е. приблизительно в 1910 г., был уже 65-летним стариком, которому, однако, никто по внешнему виду не мог бы дать более 45 лет: высокий, стройный, красивый блондин, слегка рыжеватый, c проседью, прямая небольшая бородка, прямой, красивой формы нос, свежие губы, большой высокий лоб; одевался всегда изысканно-изящно, – он производил всегда впечатление богатого иностранца, заводчика или коммерсанта, только что приехавшего в Россию для устройства своих дел. Проживал он в обширной и прекрасно обставленной квартире при газовом заводе, у петербургских ворот. Две его дочки, обе такие, как и отец, очень красивы, породистые немки, вышли замуж за морских офицеров, фамилия одного из коих была Фисенко – лейтенант флота. Сын служил сначала в пехотном полку, в Кронштадте, а потом перевелся в пограничную стражу.

О Гильбихе еще до наступления империалистической войны в Контрразведывательном отделении штаба войск гвардии и Петербургского военного округа были следующие сведения. Имея связь со всеми учреждениями в Кронштадте, как военными, так и гражданскими по своей службе, как директор газового завода, еще с того времени, когда в Кронштадте не было электричества, т. е. с 80-х годов, Гильбих, будучи знаком со всеми начальствующими лицами и имея к ним в учреждения свободный доступ, искусно собирает все необходимые сведения о флоте и сухопутных частях в Кронштадте и при своих поездках в Берлин, раза 3–4 в год, доставляет эти сведения германскому Генеральному штабу. Бывая в морском собрании, имея широкий круг среди слоев кронштадтского общества, устраивая у себя на квартире приемы и вечера для своих дочерей, собирая молодежь, преимущественно из офицерской флотской среды, также пользуется этим с целью широкого ознакомления со всей жизнью флота в Кронштадте.

Кажется, в конце 1913 года штабом войск гвардии или же через Штаб Кронштадтской крепости за Гильбихом было предложено установить наблюдение, как агентурное, так, по возможности, и наружное. Приобретенный мною осведомитель из числа служащих на заводе, кажется сторож, сообщил, что Гильбих насколько мил и любезен в обществе своих знакомых, настолько же сух, жесток и требователен на службе. Бывая сравнительно недолго в канцелярии завода и посвящая все время на разъезды по учреждениям в городе, он весьма часто подолгу засиживался у себя в кабинете в квартире, до поздней ночи, занимаясь писанием каких-то писем. Часто ездит в Петербург, где иногда остается на день-два.

Установленное наружное наблюдение выяснило, что Гильбих при поездках в Петербург посещает всегда германское консульство, помещающееся на ул. Гоголя, остается там по нескольку часов, а потом возвращается в Кронштадт с разными покупками, которые он производит также в Петербурге. Что произошло дальше – я не припомню, так как агентура была передана мною ротмистру Сосновскому, началась война и связи Гильбиха с германским консульством, очевидно, были прерваны. Я об этом деле за работами по штабу VI армии совершенно забыл.