Сюзан Нейпир - Волшебные миры Хаяо Миядзаки [litres]

В картине режиссер беспристрастно относится и к людям, и к природе. Это не просто экологический гимн, обвиняющий человечество во всех бедах и призывающий его вернуться к природе. Напротив, это радикальный взгляд на взаимосвязь природного, сверхъестественного и человеческого, который можно воплотить только в анимационной среде с ее вариациями преображения. В конечном счете это видение не только ставит под сомнение право человека господствовать над природой, но и заставляет задуматься, какое место может и должно занять человечество в сложном нестабильном мире.

Фильм поднимает такие фундаментальные вопросы: можем ли мы жить этично в проклятом мире? И если да, то каким образом? «Принцесса Мононоке» предлагает два возможных решения. Первое – просто «Жить!» ( «Ikiro! ) – этот слоган красуется на постерах к фильму, а по сюжету произносит его Аситака, пытаясь помочь Сан справиться с отчаянием, страхом и обидой на всё человечество. В контексте это говорит нам о том, что мы не можем ни при каких обстоятельствах отвергнуть этот завет, который Миядзаки считал необходимым в эмоционально апатичной обстановке Японии 1990-х годов. Второе решение – «смотреть незамутненным взглядом» – непростая задача, ведь в фильме показаны как кровожадные нападения зверей, так и безжалостное притеснение природы человеком, и нам остается наблюдать за обеими сторонами с ясностью и объективностью.

Кажется удивительным, что такие глубокие и провокативные вопросы ставит перед нами анимационный фильм, а не игровой. Тем не менее анимация служит особенно подходящим средством для решения этих сложных вопросов. Темы метаморфоз, гибридности и перехода границ, которые заставляют нас задуматься о своем месте в мире, давно сформировали основу анимации и ее любимые жанры фантастики и фэнтези. Как отмечает ученый-эколог Урсула Хайзе, анимационная среда особенно искусна в «представл[ении] мира, где обитают нечеловеческие существа, такими способами, которые наиболее сильно резонируют с экологическим мышлением – тем более если это не просто люди в другом обличье, а особые способы мышления, существующие сами по себе» [258] Хайзе. Sense of Place, Sense of Planet , 304. .

Именно это понятие о разумных нечеловеческих существах, «обитающих в мышлении сами по себе», в фильме «Принцесса Мононоке» исследуется и оживляется. Фильм представляет мир на грани кризиса, где происходит неуклюжий переход от природной концепции жизни к зависимости от технологии, который символизируют обработчики железа. В этом переходном мире дикие боги леса находятся под угрозой исчезновения. Но эти боги не являются «людьми в другом обличье». Сложная анимация фильма позволяет различать нечеловеческие лица, от привлекательной и выразительной мордочки Якуру, рыжего лося Аситаки, до простых, похожих на маски лиц древесных духов под названием кодама .

Миядзаки также провокационно изображает доброе потустороннее лицо лесного бога. Чудовищное, внушающее благоговение и фундаментально отличающееся от человека и животных создание выводит фильм далеко за рамки многих замечательных, но прямолинейных произведений на экологические темы, в которых природа, как правило, упрощается и видится как нечто благородное и уязвимое или привлекательное и уязвимое. В этом фильме мы не только можем представить себе сверхъестественное так, как никогда раньше, но и почувствовать, как оно смотрит на нас. В «Принцессе Мононоке» чужие смотрят на нас по-разному: от лукавой улыбки духов кодама до устрашающей ненависти в глазах раненого вепря.

Изображая лесного бога во всем его великолепии и гротескности, Миядзаки уводит фильм в этическом направлении, выходящем за рамки трюизма о доминировании человека над природой. В этом отношении фильм контрастирует с диснеевскими работами, где даже энтузиасты замечают слишком «симпатичный» образ природы. Например, исследователь творчества студии «Дисней» Дэвид Уитли, анализируя «Бэмби» , признает сентиментальный образ природы фильма и замечает, что «хореографическое взаимодействие между животными разных видов, которые якобы «дружат», их крупные глаза, делающие мордочки более симпатичными, и отсутствие естественных хищников, благодаря которому вся природа погружается в идиллическую невинность, вместе создают сентиментальный взгляд на природу, который едва ли можно сочетать с полным уважением к целостности природного мира и его непохожести на мир человеческий» [259] Уитли. The Idea of Nature in Disney Animation , 3. .

В «Принцессе Мононоке» отношения с миром природы изображены на том уровне, где удается избежать типичной склонности к ее очеловечиванию. Благодаря блестящей анимации в фильме отражается то, что французский философ Эммануэль Левинас называет «непохожестью чужого», хотя она, пожалуй, выходит за рамки представлений Левинаса и представляет собой совершенно новую категорию непохожести. Откровение об этой «непохожести» побуждает человека к мыслям о близости и взаимозависимости с миром природы. Чтобы проследить, как это удается Миядзаки, давайте обратимся к сюжету фильма, который начинается со знаменитых кадров, где обезумевший бог-вепрь Наго в образе татаригами (бога-демона) нападает на Аситаку.

Фильм начинается с воздушного пейзажа горных вершин, окутанных туманом. Мы мельком видим травянистое пятно, покрытое чем-то похожим на дымящихся коричневых пиявок. На самом деле эти пиявкоподобные формы, извергающиеся из вепря, олицетворяют естественное, сверхъестественное и технологическое – они символизируют сверхъестественное превращение вепря в татаригами. Это преображение вызвано технологиями – в тело вепря вошла железная пуля и разрушает его. Таким образом, вепрь-татаригами – это гибрид, сверхъестественный зверь с отпечатком человеческой технологии.

Приняв на себя проклятие вепря, Аситака и сам становится гибридом. Как и у вепря, проклятие, отмеченное шрамом на руке, грозит его уничтожить. Однако прежде оно даст ему сверхчеловеческую силу, энергию и военное мастерство. В то же время эта сила питается ненавистью и гневом, кипящими у него внутри, как это было у Наго. В последние мгновения мучительной агонии Наго обращается к «отвратительным людям» и сообщает им, что скоро они будут так же страдать от его гнева. Таким образом, с самого начала фильма мы видим, что человеческое общество не просто сталкивается с миром естественного и сверхъестественного, а тесно переплетается с ним и становится частью сложной сущности, в которой нечеловеческое обращается к нам напрямую и проникает в нашу эмоциональную и физическую идентичность.

Аситака и его племя Эмиси являются посредниками между природой и человечеством – мирным народом, поведение которого резко контрастирует с воюющими общинами Ямато (японской нации). Однако Аситака не может продолжать жить в мире и терпимости. Он отрезает волосы, седлает Якуру, рыжего лося, и сам становится чужим, отправляясь в изгнание из своей земли и от своего народа и попадая в пышный зеленый лес лесного бога, могущественного духа природы, о котором Аситака узнал от загадочного монаха Дзико-Бо. Сцены в лесу в начале фильма переносят зрителей в его духовное сердце, заколдованное место, где люди, звери и сверхъестественные существа пересекают границы восприятия и общности. Пейзажи зачарованного леса созданы на основе впечатлений Миядзаки от поездки на остров Якусима, уникальный объект всемирного наследия, где до сих пор растут двухтысячелетние кедры. Там глубокие прозрачные озера, сверкающие бабочки и гигантские вековые деревья изумрудного цвета.