Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

— Смогут ли они, по крайней мере, хоть немного понять его Опыты? — думал Джими. — Следует ли нам играть очень громко? Сможем ли мы слышать друг друга тогда, находясь на сцене?

Во время репетиции один рабочий сцены старался ему рассказать, насколько позволял его английский, о всех тех звёздах, которые уже выступали в Олимпии. Джими никогда не слышал их имён, которые перечислял ему этот француз, но почувствовал, что они были очень особенными по его возбуждённому голосу.

— Он напел мне многие из их песен и все по–французски, думая, наверное, что я пойму его. Было очень мило с его стороны, он так старался. Я сказал, что хочу поблагодарить публику со сцены, и он учил меня произносить ‘merci beaucoup’. Я был в восторге, когда он сказал мне, что Боб Дилан выступал в Олимпии всего за несколько месяцев до меня. Естественно, я воспринял это тогда благоприятным предзнаменованием. Знай я тогда, что буду снова выступать в Париже… что они снова захотят меня видеть.

Жан–Пьер Лелуа был на его первом выступлении, тогда в Олимпии. Лелуа, молодой фотограф, ставший уже известным, благодаря своим фотографиям Рэя Чарльза, Майлза Дэвиса и Чарли Мингуса, у него был пропуск — и за кулисы, и на сцену, и в артистические — чтобы запечатлеть переживания новой группы, момент их концентрации, возбуждение каждого перед выходом на сцену такого престижного зала.

Позже Лалуа рассказывал мне об этом октябрьском вечере:

— Меня поразила манера игры Джими, как он держится на сцене. Мне он напомнил Колтрейна, когда он впервые появился на сцене в 1961 году вместе с Майлзом Дэвисом. Музыка Хендрикса пробуждала в тебе неизведанные чувства. Это было нечто совершенно необычное. Он не обращал никакого внимания на то, что его снимают. И я в первую же секунду понял тогда, что он станет великим.

Ещё Лелуа сказал, что как только Хендрикс появился на сцене, какой–то нежный вздох пронёсся по аудитории. Что это было? Они вглядывались в него, и слушая его "пробуждающую" музыку, перешёптывались: "О, что это? Кто перед нами?"

Мич и Ноэл заняли свои места на сцене. Ведущий объявил: "Дамы и господа…" Публика услышала в этот момент визг гитарного аккорда, донёсшийся из–за кулис. Затем, когда ведущий произнёс: "Из Сиэтла, штат Вашингтон…" появился на сцене Хендрикс, одетый в голубой мохеровый жакет и белую рубашку — наряд, выбранный Часом — и эффектно поднял левую руку. Публика была в изумлении, гитара продолжала звучать, хотя всем было ясно видно, что сам он не начал ещё играть. Это был один из ранних "трюков" Хендрикса. Выступление началось. Сыграли Killing Floor, Wild Thing и Hey Joe.

— Он похож был на бабочку порхающую по сцене, — вспоминает Лелуа. — Весь в движении. Это было так естественно. Невероятно естественно.

Лондонская Де–Лане–Леа–Студио в районе Кингсвей стала первой студией, где Джими Хендрикс, Мич Мичелл и Ноэл Реддинг 23 октября 1966 года вместе сделали свою первую запись. Работая постоянно на этой студии в составе Animals, Час смог легко договориться на изготовление демонстрационной записи, которая в будущем стала их первой сорокапяткой Hey Joe/Stone Free. Следующие шесть месяцев группа в перерывах между выступлениями записывалась на Регент–Саунд и Олимпик–Студиос, не забывая навещать и Де–Лане–Леа.

В те редкие свободные часы и когда погода была не такой холодной Хендриксу, нравилось гулять по улицам Лондона. Париж показался ему красивым, театральным, изысканным, а Лондон…

— Лондон — это как книга, которую читать и читать, — сказал он.

Ему нравились лондонские парки, старинные церкви, витражи с ангелами на их запылённых стёклах. Он внимательно рассматривал каждый памятник, каждую статую. Когда ему попадались на улице книжные развалы, он не пропускал ни одной книги. Среди них не так уж много было книг по научной фантастике, как ему хотелось бы. Книги в основном были по шиллингу, часто поэзия, попадался и Диккенс, и он купил себе потрёпанный экземпляр Дэвида Копперфилда.

— Я уже читал её в самолёте и слёзы текли по моим щекам, такая это печальная история. А витрины цветочных магазинов! Как много их в Лондоне. Даже зимой в них полно свежих цветов. Я наслаждался своим одиночеством, бродя по Лондону наедине со своими фантазиями, мыслями, распирающими моё тело. Музыка, должно быть, некая ночная штука, и в детстве я ощущал себя частью её. Ребёнком, проводя всё время на улице, ты сливаешься с природой, и другого ты не знаешь.

У Хендрикса был врождённый интерес к словам, звукам и ими наполнилась его лондонская жизнь.

— Слова рисовали картины в моём сердце. Теперь я понимаю, что я ничего не знал о стихах и поэзии пока не попал в Лондон. Там во мне стали рождаться идеи, целые фразы возникали в моей голове, но мне нелегко было связать их, оформить, чтобы написать песню. В Англии я узнал несколько дюжин новых слов и выражений из повседневного обихода, которые открыли мне путь к сочинительству. Час всегда был на моей стороне, даже когда не знал, что я собираюсь сделать. Он верил в моё творчество и вселял в меня эту веру.

Хендрикса даже вдохновляли новости Би–Би–Си.

— Я слушал новости по телеку, все эти значительные, произнесённые с выражением слова, сказанные на правильном английском. Я старался не пропустить передачу новостей, а однажды услышал, как диктор говорит о "неотмеченных на картах водах". И я загорелся использовать эти "неотмеченные на картах воды" в одной из своих песен. Жизнь в скорлупе ореха! Англия с её английским английским стала для меня открытой дверью в неизведанный мною мир…

Джими стал подмечать разные выговоры от мэйфэйер до кокни и горди и приходил в восторг от таких выражений как taking the mickey или are you daft? и даже bugger off! Его детская любовь к радиопостановкам вылилась в любовь к наиглупейшей, самой идотской и невероятно замечательной программе Шоу Тупиц.

— Думаю, этот Спайк Миллиген — гениален, — сказал мне Хендрикс.

Ноэл, Мич и Джими постоянно жаловались на тот мизер, который они получали в конце недели и на который они просто не в состоянии были прожить следующую, а Майк, как обычно вёл себя уклончиво, и, несмотря на то, что он продвигал вперёд их проект, он не предпринимал никаких действий на улучшение их финансового положения. Час договорился на гастроли по Германии. Несколько дней Опыты провели в Мюнхене, играя в основном для американских солдат вместе с парой других групп, играющих в стиле соул. Ноэл довольно бегло говорил по–немецки и ему всегда удавалось найти место, где можно было им всем троим недорого поесть.

Мюнхен Джими понравился, но что за чёрт, он оказался в таком же положении в каком был, покидая Штаты. Положение спас "кентский приятель Ноэла по выпивке" — Джерри Стикеллз.