Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

— Я боюсь за тебя! — услышала я сзади голос Расса Шоу, приятного молодого сотрудника Репрайз–Рекордс. — Здесь опасно находиться!

Он знал, что делал, но теперь, отсюда, к моему огромному разочарованию, мне видна была только часть электрического заряда действа. Я была счастлива видеть, как Джими, Ноэл и Мич переглядывались и, улыбаясь друг другу, купались в лучах своей популярности.

На следующий день меня вызвал начальник нашего отдела и сказал, что хочет от меня интервью с Джими Хендриксом "немедленно".

Нахмурившись, как если бы я была самым нерадивым сотрудником, он сказал:

— Я не понимаю, почему у тебя до сих пор нет готового о нём материала. Это тот чёрный, который всё время звонит тебе сюда, ведь так, да? Он стал очень популярен.

Я кивнула, не смея сказать, что я знаю о нём уже очень многое, но всё это почти не годится для журнальной статьи.

— Выясни, — сказал мой начальник, — что такого особенного в рок–гастролях, и почему они приносят столько денег. Напиши рассказ о его поклонниках. Кто они? Нью–Йорк хочет видеть твою статью уже на этой неделе.

Я позвонила Хендриксу и мы в конце дня встретились в лобби гостиницы Беверли–Родео. Было первое мая. Джими разволновался, услышав об интервью:

— Это было бы забавно! Мы сегодня летим в Детройт, а мне ещё нужно забрать кое–какие вещи из химчистки. Мы же сможем поговорить, пока я буду паковаться?

Ничего забавного я в этом не нашла, его номер был похож на зал ожидания железнодорожного вокзала, когда все поезда, вдруг, по какой–то причине отменили. В итоге я собрала материал, который вовсе не годился для статьи, которую от меня ждали в Нью–Йоркском отделе ЮПИ. Этот день остался навсегда в моей памяти, как один из немногих, когда я возвращалась на своё рабочее место сконфуженной и признающейся себе, что "интервью не удалось".

3 мая 1969 года Королевская Канадская Гвардия спустила на Джими Хендрикса всех собак, когда он, Ноэл и Мич проходили таможенный досмотр в Торонто, прилетев из Детройта. Часть багажа Джими было досмотрено и найденное подвергнуто экспертизе, в итоге он был обвинён в провозе героина.

По словам очевидцев на лице Джими был изображён ужас, когда произнесли слово "героин". За него был внесён залог и потрясённых музыкантов препроводили в "Сад кленового листа", где в этот вечер должен был состояться их концерт.

Спустя несколько дней в Лос–Анжелесском отделе новостей, где я работала, раздался звонок из Канады.

— Эй, Ш.Л., ты знакома с тем парнем, который прокололся на героине? — раздался незнакомый голос в трубке.

Я быстро набросала весь разговор.

— Ты связалась с наркоманом? — поинтересовались мои коллеги.

— Нет, у меня нет причин назвать Хендрикса наркоманом, — сказала я, — но если это правда, я ни в каком случае больше с ним не буду встречаться.

Я такой человек, который доверяет только фактам, но в этот раз я самонадеянно думала, что произошла какая–то нелепая ошибка. Время от времени по телеграфу мы получали противоречивые известия.

Версию тяжёлых наркотиков я отвергла сразу. Многие из моих знакомых, которые сидели на дозе, говорили мне, что героин — это такая черта, откуда не возвращаются. Простое слово, но с ним не шутят, говорили они. Меньше двух месяцев до этого я с трудом выдержала интервью с одним популярным ведущим, он сидел на смаке, как мне позже сказал его менеджер, так он курил одну сигарету за другой, что называется паравозиком, обжигая при этом кончики пальцев. Разочарованная, если не сказать больше — шокированная, я не могла дождаться, чтобы скорее покинуть его кабинет, бормоча: "Спасибо, что уделили мне время!"

В лос–анжелесских газетах не печатали ничего об аресте Хендрикса, но вскоре я получила по внутренней связи известие от одного нашего лондонского сотрудника ЮПИ, в котором говорилось, что в Лондоне ходят упорные слухи, что кому–то было очень выгодно, чтобы у Хендрикса нашли героин, но кто и зачем это было сделано — остаётся тайной.

В моих глазах Хендрикс — талантливый и очень приятный молодой человек, на долю которого выпало слишком много горя и страдания. Почти каждый из музыкантов, которых я знала, употребляли кое–какие наркотики, но ни с одним из них я не стала бы поддерживать отношения, если бы они стали баловаться тяжёлыми наркотиками, не было бы исключения и для Хендрикса.

Через две недели, в выходные, мы всей семьёй, как делаем это несколько раз в году, ехали за сто миль от Лос–Анжелеса в местечко Ла–Хойю, курортный посёлок на берегу океана. Ведущий местной радиостанции, захлёбываясь от возбуждения, делился известием, что Опыты Джими Хендрикса будут играть в этот вечер на Спортивной арене в Сан–Диего. Я знала, что они всё ещё гастролируют, но не представляла даже, в какой части страны они могли бы находиться.

Итак, мы устроились на месте, и я отправилась дальше всего за двадцать миль. Погода в этот субботний вечер была чудесная — солнечная и нежаркая. Я думала, что ещё рано и Опыты ещё не успели приехать, и поехала прямо в арену узнать, остались ли ещё билеты. Но вот, удача, только я подъехала, как увидела на гостиничной парковке ярко раскрашенный грузовик с их оборудованием и улыбающегося водителя, машущего мне рукой:

— Привет, любовь моя. Рад тебя снова видеть!

Это был один из роуди Опытов. Рядом стояли Ноэл и Мич и широко улыбались, завидев меня.

Джими, пытаясь укрыться от вечернего солнца, завесил шторы и стоял у гладильной доски, натягивая джинсы и разглядывая шёлковое, расписанное цветами кимоно. Вид у него был серьёзен, и чувствовалось, что к разговору он был не расположен.

— Я совершенно без сил, — произнёс он. — Слишком долгий переезд.

— Тебе бы немного отдохнуть, — ответила я, пытаясь намёком пригласить его к себе. — Я собираюсь вернуться в Ла–Хойю пообедать.

Я поднялась со своего кресла:

— Увидимся на концерте.

— Извини за грубость, но сядь обратно, прошу тебя.

Он попытался изобразить что–то вроде улыбки, но лицо не слушалось, брови нахмурились и улыбка растворилась на уставшем лице. Я села и стала наблюдать, как он бережно гладит свою сатиновую рубашку, которую планировал надеть на выступление.

— Недавно, — начала я, — я слышала нечто и это сильно меня удивило, но я была так занята, что всё вылетело у меня из головы. Это правда, что вас задержали на Канадской таможне?

Джими опалил меня своим взглядом:

— Нет, не всех нас, — сказал он. — Это меня арестовали.

Его голос дрожал от унижения.

— Что я бы ни делал, — продолжил он, — героин не среди них. Я боюсь уколов. Я с детства их боюсь. Полагаю, наркотики могут забавлять. Я встречал настоящих наркоманов. Валяющихся по трущобам Нью–Йорка. Это вовсе не весело. Гм… я знаю людей, кто сидит на героине.