Елена Обоймина - Майя Плисецкая. Богиня русского балета

Майя Плисецкая в балете Родиона Щедрина «Кармен-сюита». 1968 г.

«”Делайте на Бизе!” – сказал Алонсо… Сроки поджимали, музыка была нужна “уже вчера”. Тогда Щедрин, который в совершенстве владел профессией оркестровки, существенно перекомпоновал музыкальный материал оперы Бизе…»

Правда, в кинохронике того года рассказывалось, что новый балет прошел в Большом театре с огромным успехом. На ее кадрах можно заметить, что сценические костюмы примы выглядели поначалу иначе и были двух цветов: черный в начале действия и белый – в конце. В дальнейшем белый костюм Кармен исчезнет из спектакля, а в черный будут внесены существенные изменения, в том числе появится, по прямому указанию министра культуры, небольшая прозрачная юбочка, прикрывающая бедра героини.

Когда спектакль подошел к концу, улыбающейся поначалу Фурцевой не оказалось в директорской ложе – она покинула театр с испорченным настроением. Новый балет совершенно не походил на «маленький «Дон Кихот», как она того ожидала; он вообще оказался непохожим на привычный балетный спектакль.

Второй раз «Кармен-сюита» должна была пойти через день в вечере одноактных балетов, но ее поспешили заменить «Щелкунчиком». Между тем в тот же день, 22 апреля, предполагался и банкет для участников постановки, для чего арендовали ресторан Дома композиторов и успели внести аванс. И вдруг…

– Это большая неудача, товарищи. Спектакль сырой. Сплошная эротика, – с недоумением услышали от Фурцевой композитор и прима-балерина. – Музыка оперы изуродована… У меня большие сомнения, можно ли балет доработать. Это чуждый нам путь.

Щедрин и Плисецкая были в шоке. Конечно, «Кармен-сюита», хотя и основанная на элементах классического танца, классикой не являлась. Это был современный балет с оригинальной и яркой хореографией, в которой вся «эротика», по правде говоря, казалась не более эротичной, чем дуэты в «Легенде о любви», поставленные Ю. Григоровичем. И если бы все его составляющие – музыка, танец, исполнение – не выглядели соразмерно и элементарно красиво, этому балету не была бы суждена долгая сценическая жизнь, как получилось в итоге.

После слов Майи Михайловны о том, что «придется отменить банкет», и обещаний «сократить все шокирующие вас эротические поддержки» Фурцева задумалась. Аргументы балерины показались ей более чем убедительными: «Будет спектакль, не будет – соберется народ. Не рождение отпразднуем, так поминки. Пойдет молва. Этого вы хотите?».

Екатерина Алексеевна этого не хотела, поэтому сдалась и милостиво разрешила показывать новый балет и дальше. «Московская публика начала помаленьку пообвыкать к нашему детищу, – рассказывала Плисецкая. – От спектакля к спектаклю нарастал успех».

И тут – новая история. Импресарио из Канады побывал на «Кармен-сюите» и решил включить этот балет в репертуар предстоящих гастролей. Но уже когда декорации отправили в Канаду, в Министерстве культуры запаниковали и созвали экстренное совещание. Плисецкой было предложено покаяться в создании «незрелого балета» и попросить не включать его в гастрольные показы, заменив «Лебединым озером». «Мы разрешили показать весьма спорный балет, но это не означает, что экспериментальный спектакль следует показывать зрителю зарубежному», – прозвучало на совещании.

Каяться балерина отказалась. Дальнейшее легко воспроизвести и представить благодаря ее автобиографической книге.

– Без «Кармен» я в Канаду не поеду, – сказала Майя Михайловна. – Мое «Лебединое» там уже трижды видели. Хочу новое показать.

Фурцева вышла из себя:

– Спектакль жить все равно не будет. Ваша «Кармен-сюита» умрет.

– «Кармен» умрет тогда, когда умру я, – отрезала Плисецкая. Все задержали дыхание.

– Куда, спрашиваю, пойдет наш балет, если Большой начнет делать такие формалистические спектакли? – распалилась министр культуры.

– Никуда не пойдет, – запальчиво ответила прима. – Как плесневел, так и будет плесневеть.

Лицо Фурцевой покрылось пятнами.

– Вы, – угрожающе бросила она Плисецкой, Щедрину и директору театра Михаилу Чулаки, – сделали из героини испанского народа женщину легкого поведения…

Присутствующие потупили взоры и молчали. Екатерина Алексеевна никогда не читала новеллу Мериме, не слышала о ее содержании? Кармен – героиня испанского народа? Та, о которой писал Б. Львов-Анохин: «За нарочитой маской уличной девки вдруг начинает открываться трагически прекрасный лик».

– «Кармен» в Канаду не поедет. Скажите об этом антрепренеру Кудрявцеву, – скомандовала Фурцева своему заместителю.

– Скажите Кудрявцеву, что в Канаду не еду и я, – добавила Плисецкая.

– Это ультиматум?..

– Да.

– Вы поедете в Канаду, но без «Кармен».

– Что я скажу там, почему не танцую объявленный новый балет?

– Вы скажете, что «Кармен» еще не готова.

– Нет, я не скажу этого. Я скажу правду. Что вы запретили спектакль. Вам лучше не посылать меня…

– Майя Михайловна права, – четко произнес Щедрин.

Фурцеву словно передернуло током. Она перешла на крик.

– Майя – несознательный элемент, но вы… вы – член партии!..

– Я беспартийный, – так же спокойно и четко уточнил композитор.

– Если «Кармен» запретят, я уйду из театра, – пошла на шантаж Плисецкая. – Что мне терять? Я танцую уже двадцать пять лет. Может, и хватит? Но людям я объясню причину…

– Вы – предательница классического балета! – почти провизжала Фурцева.

Ничего не поделать: министр культуры не могла понять и принять современный балет, даже освященный гениальным исполнением Майи Плисецкой…

Майя Михайловна тогда нашла в себе силы не покинуть театр. Но отрицательные эмоции и вся эта бессмысленная борьба отразились на здоровье. «Все лето у меня пропало, – писала она. – Я надолго и серьезно заболела. Нервный стресс. Исчез голос. Хорошо еще, что не певица. До начала сезона мы прожили с Щедриным на даче в Снегирях. Затворниками. Видеть людей не хотелось».

«Кармен-сюита» в те гастроли не попала в Канаду – лишь декорации к балету прокатились туда и обратно. Не поехала в Канаду и Плисецкая. Наверно, это был единственный случай, когда она не стремилась участвовать в турне такого уровня.

Но прошло совсем немного времени, и «Кармен-сюита» стала едва ли не так же популярна в мире, как и опера «Кармен». «Сейчас я уже могу сказать: я умру, но Кармен – нет. Это больше, чем я думала», – признавалась балерина.

Партия Кармен – чувственной, свободолюбивой и дерзкой – стала одной из ее любимых. «Для меня наконец сбылась мечта всей моей артистической жизни – Кармен! Я дождалась своего балета. Не каждая балерина может сказать такое: это редкое артистическое счастье».