Елена Обоймина - Майя Плисецкая. Богиня русского балета

«Кармен не умерла – она стала главной ролью Плисецкой, ее визитной карточкой, – пишет балетный критик Инна Скляревская, – и не потому, что Плисецкая танцевала этот балет дольше, чем «Лебединое» или «Дон Кихот», но потому, что образ Кармен явился наиболее адекватным выражением ее индивидуальности, ее экспрессивного и блистательного дара: дерзость характера и дерзость пластическая, страстность натуры и музыкальная точность, вызов любовный и вызов хореографическим канонам. И острый силуэт, и яркий профиль, и жар, и трагизм».

«Я станцевала “Кармен-сюиту” около трехсот пятидесяти раз. В одном Большом – 132. Станцевала по всему миру. Последняя ”Кармен” была на Тайване с испанской труппой в 1990 году. И может быть, это была лучшая ”Кармен” в моей жизни. Поверьте!..

Меня хвалила пресса, меня ругала пресса. Но публика принимала спектакль с восторгом, упоением, радостью. Это ли не высшая награда за мое упрямство, веру, фанатизм, убежденность?..» («Я, Майя Плисецкая»).

По счастью, «Кармен-сюиту» с Плисецкой дважды полностью записывали на кинопленку: в 1968 и 1978 годах. Первая запись вошла в фильм «Балерина», в котором прима кроме «Кармен-сюиты» танцевала в отрывках из классических балетов, а также своего знаменитого «Умирающего лебедя». Вторая запись послужила основой для фильма-балета, в котором очевидно, что танец Плисецкой за годы исполнения партии Кармен достиг подлинного совершенства. А ведь балерине в этом фильме 53 года! Но ничто не говорит о ее возрасте: ни техника танца и пластика, которые здесь на самом высочайшем уровне; ни фигура и молодое лицо, ни идеальные, прекрасной формы ноги, четко и чисто исполняющие все сложные элементы танца. Легкая, со стальными пуантами, абсолютно в своей стихии, получающая радость от танца – такой предстает Майя Плисецкая в своей Кармен.

Впечатление от увиденного еще сильнее благодаря удивительной пластике и выразительности ее партнера Александра Годунова, с 1974 года исполнявшего партию Хозе. Думается, это еще больше закрепило успех «Кармен-сюиты».

Майя Плисецкая и Николай Фадеечев в балете Родиона Щедрина «Кармен-сюита». 1968 г.

Интересно, что многие любители балета видели в партии Кармен и других исполнительниц, но ни одна из них, по их многочисленным признаниям, не смогла сравниться с Майей Плисецкой. Возрастная и упитанная кубинская прима явно проигрывала ей технически и при всем своем старании демонстрировала слишком тяжелые прыжки и повороты. Нынешним же балеринам – длинноногим, с прекрасными внешними данными кинозвезд и отличной техникой, увы, как правило, неведомо внутреннее наполнение этой партии, которое ставило Майю Плисецкую в один ряд с лучшими актрисами современности.

«Роль Кармен исполнить на балетной сцене пытались многие, но чтобы с первой секунды появления так захватить и очаровать всех сидящих в зале… Это могла только Великая Майя!» – однажды сказал известный танцовщик и педагог Николай Цискаридзе. Лучше, наверно, не скажешь.

Сложный и насыщенный 1967 год завершался для балерины еще одним важным событием: Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 октября народная артистка СССР Майя Плисецкая была награждена орденом Ленина. Отрадно, что история с «Кармен-сюитой» никак не помешала присвоению этой серьезной награды. А может быть, наоборот способствовала?

В 1968 году Юрий Григорович поставил на сцене Большого театра новую версию «Спартака».

Судьба этого балета на сценах наших театров оказалась многострадальной. Надо сказать, что только в СССР «Спартак» имел шестнадцать сценических версий, не считая нескольких постановок за границей. Но по мнению балетных критиков, ни две редакции первого постановщика Леонида Якобсона, ни спектакль Игоря Моисеева, ни ряд версий, появившихся на периферии, «не привели к созданию художественно совершенного хореографического произведения, адекватного образной силе музыки» [4] Ванслов В.В. Балеты Григоровича и проблемы хореографии. М.: Искусство, 1971. .

Большинством был признана удачной постановка Григоровича, который полностью ушел от эстетики Якобсона, вернув хореографии академизм и придав спектаклю психологизм и трагическую напряженность.

Удаче постановки, несомненно, во многом способствовал целый ряд блестящих советских исполнителей: Спартак – Владимир Васильев и Михаил Лавровский, Фригия – Екатерина Максимова и Наталия Бессмертнова, Красс – Марис Лиепа, Эгина – Нина Тимофеева.

А что же Майя Плисецкая? Да, она тоже была введена в новый спектакль, получив партию Эгины. Но увы, возникли непреодолимые проблемы, и от исполнения этой партии прима-балерине пришлось отказаться. Впрочем, как выяснилось, постановка и сама партия не нравились ей с самого начала. Вот как об этом рассказано в книге Плисецкой со свойственной ей тенденциозностью изложения и уклоном в политиканство:

«Начала с коварной куртизанки Эгины (хореография Игоря Моисеева), потом воплотила Фригию – верную жену предводителя рабов (работа Леонида Якобсона, весь балет на полупальцах). И опять вернулась к продажной Эгине (фамилию постановщика писать охоты нет). Эта последняя была превознесена у нас до небес, при прямом навязывании своего убогого “революционного” вкуса дряхлеющими членами брежневского Политбюро. Сам стократно орденоносный бровястый генсек, поговаривают, “мудро указал” на схожесть бунтаря Спартака с выдуманными ловкими писателишками лжеобразами большевистских вождей. Дескать, коммунисты не с Марса к народам мира спустились, а имели прародителей еще до Рождества Христова. Кто прокукарекает «ура» вполголоса, не угадав коммунистического пафоса в истории Древнего Рима, тот вроде враг народа. Пой «аллилуйю» да вопи “ура” до хрипу…

На репетиции хореография отторгалась телом. Что-то было искусственным, нелогичным. Я форсировала себя. Отступать не хотелось. Еще скажут – кончилась, не может. В адажио с Крассом в аттитюде надо было взять носок ноги в руку и оттянуться от держащего в противовес партнера. Мышцы спины при этом перекручивались, словно прачечный жгут. Повторяла неловкое движение по десятку раз. И… надорвала мышцы. Пять спектаклей я все же станцевала, но ощущение чужеродного куска дерева в спине не уходило. В танце, что бы ни делала, отзывалось беспокойством, как отнесется к этому спина» («Я, Майя Плисецкая»).

Бесспорно, хореография Григоровича в «Спартаке», местами включающая в себя акробатические элементы, сложна для исполнителей. И Плисецкую уже не переполняли юные силы – возраст, солидный для балерины: сорок три года. Сохранилась редкая запись 1971 года ее адажио в «Спартаке» с Марисом Лиепой. Здесь балерине уже сорок шесть, и хотя никуда не делись ее чудесная пластичность, красота легендарных рук и стальные пуанты, заметно, что ей непросто дается этот язык танца. Вот и травму спины она отнесла к тому, что надорвала мышцы во время выступлений в «Спартаке». Видимо, стоило сразу отказаться от участия в этом балете, но… «отступать не хотелось. Еще скажут – “кончилась, не может”», признавалась Майя Михайловна. Меньше всего ей хотелось сдавать былые позиции в глазах товарищей по сцене, признавать особенности возраста. Такой характер… А он, как сказано, судьба.