Томас Рикс - Черчилль и Оруэлл [Битва за свободу] [litres]

Тем вечером Черчилль вызвал к себе в комнату врача. «Тобрук пал, – сказал он. – Мне стыдно. Я не могу понять, почему Тобрук сдался. Больше тридцати тысяч наших людей подняли руки. Если они не будут сражаться…» [709] Moran, Churchill , 41. Он замолчал и упал в кресло.

Вечная признательность Черчилля американцам за оказанную в тот момент помощь очевидна в его мемуарах. Он обращается к ней не один, а два раза в одном томе. Однако столь же сильной была боль из-за второго поражения в 1942 г.

Растущее внимание Черчилля к американцам не вполне разделяли в Британии другие представители его класса, как левые, так и правые. Группа просоветских шпионов в составе Энтони Бланта, Кима Филби, Дональда Маклина и Гая Берджесса отчасти руководствовалась отвращением к Соединенным Штатам и их культуре. Филби в своих мемуарах рассказывает, что Берджесс обожал публично отпускать «оскорбительные замечания об американском образе жизни в целом» [710] Kim Philby, My Silent War (New York: Modern Library, 2002), 174. См. также: Andrew Marr, A History of Modern Britain (London: Pan Macmillan, 2009), 141. .

Если уж на то пошло, еще сильнее был антиамериканизм английских правых. «Всегда лучше и надежнее всего ничего не ждать от американцев, кроме слов», – заявил в декабре 1937 г. Невилл Чемберлен [711] John Charmley, ”Churchill and the American Alliance,“ in Winston Churchill in the Twenty-First Century , ed. David Cannadine and Roland Quinault (Cambridge, U. K.: Cambridge University Press, 2004), 146. . Когда Черчилль отправил лорда Галифакса в Вашингтон в качестве британского посла, лорд Линлитгоу, вице-король Индии, прислал тому письмо поддержки в «тягостной обязанности – угодничать перед кучкой самодовольных выскочек» [712] Max Hastings, Winston’s War: Churchill 1940–1945 (New York: Vintage, 2011), 149. .

Есть хорошее определение сноба – тот, кто в неловкой ситуации исходит из того, что ошибся другой. Воплощением этого качества был Николсон. Во время поездки в Америку перед войной он нашел ее обитателей благонамеренными, но жалкими: «Большинство из них добросердечны, но настолько невежественны и тупы, что не понимают мою точку зрения» [713] Harold Nicolson, Diaries and Letters, 1930–1939 , ed. Nigel Nicolson (London: Collins, 1966), 205. . Не доверял он их любви к открытости: «Угодничество американцев, вот что приводит меня в ярость… вечная поверхностность американской нации» [714] Там же, 189. . Эти сомнения сохранились и в военное время. В ноябре 1943 г. он написал жене: «Мы намного более развиты. Иногда американцы приводят меня в отчаяние» [715] Harold Nicolson, The War Years: 1939–1945 (New York: Atheneum, 1967), 328. .

Имелось также подозрение, что американцы, при всей своей внешней приветливости, не разделяют главную цель Британии в войне – сохранение Британской империи. «Президент не является другом Британской империи, – отмечал Гарольд Макмиллан, который станет премьер-министром в 1957 г. – Антиколониализм составлял яркую черту личности Рузвельта, который, судя по всему, имел крайне незрелые представления о возможности постепенного внедрения независимости на территории великих колониальных империй без потрясений» [716] Harold Macmillan, The Blast of War, 1939–1945 (New York: Harper & Row, 1968), 121, 359. . В частности, британцам казалось незрелым убеждение Рузвельта в том, что Вьетнам должен получить независимость. Послевоенная история мира могла бы измениться, если бы эту идею не встретили в штыки британцы и французы.

Из-за покровительственного отношения многие британские официальные лица недооценивали растущую силу Соединенных Штатов и были потрясены и взбешены в 1944 г., когда американцы начали действовать как доминирующий партнер в отношениях.

Из-за подобных предубеждений первые англо-американские встречи своей гремучей смесью энтузиазма, невежества и неловкости напоминали первые свидания. «В ближайшем окружении президента полно евреев», – отмечал дипломат Оливер Харви [717] Oliver Harvey, War Diaries, 1941–1945 , ed. John Harvey (New York: HarperCollins, 1978), 37. . Американское общество поразило его отсталостью – «на сотню лет позади нас в социальной эволюции» [718] Там же, 85. .

Харви, советник Энтони Идена, британского министра иностранных дел на протяжении большей части Второй мировой войны, не был банальным снобом. Его шокировал расизм американцев и упорное стремление американских военных соблюдать законы сегрегации во время пребывания в Англии: «Просто безобразие, что американцы пытаются экспортировать свои внутренние проблемы. Мы не хотим, чтобы в Англии началось линчевание. Я не переношу типичного отношения южан к неграм. Это огромная язва американской цивилизации, обессмысливающая половину их заявлений» [719] Там же, 141. . Эта тема занимала британских тори больше столетия, восходя к острому вопросу писателя Сэмюэла Джонсона об американских революционерах: «Как это возможно, что громче всех визжат о свободе надсмотрщики за неграми?» [720] James Boswell, The Life of Samuel Johnson, Volume III (Oxford: Talboys and Wheeler, 1826), 180.

Отправленный в 1941 г. в Вашингтон лорд Галифакс демонстрировал ту же реакцию. Он полагал, что непопулярен среди американцев не потому, что ассоциировался с провальной политикой умиротворения, а из-за того, что общественным мнением управляла «определенная часть прессы, находящаяся под еврейским влиянием» [721] Andrew Roberts, ”The Holy Fox“: A Biography of Lord Halifax (London: Weidenfeld & Nicolson, 1991), 281–82. . Скоро он стал относиться к американцам как к «толпе маленьких детей – чуточку неотесанных, очень добросердечных и управляемых, главным образом, эмоциями».

Кое-что в британском характере – прежде всего, непоколебимая невозмутимость аристократии, – также доводило американцев до белого каления. Энтони Иден однажды заметил, что в ходе Битвы за Британию над его сельским домом часто вспыхивали яростные воздушные бои, «временами как раз когда мы играли в теннис» [722] Anthony Eden, The Reckoning: The Memoirs of Anthony Eden (Boston: Houghton Mifflin, 1965), 158–59. . Однажды в деревья за домом рухнул мессершмитт. Он не записал в дневнике, был ли прерван матч из-за этого инцидента. Через 16 лет глубокое непонимание Иденом американцев способствует Суэцкому кризису, который положит конец его премьерству и еще больше ослабит положение Британии в мире.

Это была пора, когда Оруэлл, малозаметная пока фигура в британской жизни, стоял на пороге величия. Черчилль тем временем начал падать с вершины власти, сталкиваясь с мрачными реалиями послевоенного мира.

Оба они наблюдали возвышение американцев, которые поначалу слабо проявили и заставили недооценивать себя в войне. Недисциплинированность американских военных беспокоила лучше обученных британских коллег. «Там, где мы каждую ночь выставляли почетный караул, они стояли, опершись на винтовки, жевали свою жвачку, курили и в целом выглядели совершенно не по-военному», – вспоминал британский военнослужащий [723] Norman Longmate, The G. I.’s: The Americans in Britain, 1942–1945 (New York: Scribner, 1975), 62. .