Томас Рикс - Черчилль и Оруэлл [Битва за свободу] [litres]

Сталин продолжил развивать тему массовой ликвидации немецкого генерального штаба. Черчилль снова возразил, что скорее застрелится, чем «запятнает честь, собственную и своей страны, подобным позором». Рузвельт, возможно, желая разрядить обстановку шуткой, пусть неудачной, предположил, в порядке компромисса, что казнить придется только 45 тысяч немецких офицеров.

В этот момент его сын Элиот Рузвельт, присоединившийся к обедающим без официального приглашения, поднялся со своего места за столом. Говорить ему было не по статусу, но он высказал мнение, причем ошеломляющее. Он отверг аргумент Черчилля и поддержал кровожадный план Сталина. По воспоминаниям Черчилля, испорченный, погрязший в скандалах молодой американец – во многом похожий на его собственного проблемного сына Рэндольфа – выразил убеждение, что американская армия поддержит эту идею. Молодой Рузвельт дважды был гостем Черчилля в Англии и, очевидно, к 1943 г. решил, что достаточно с ним сблизился, чтобы высказываться за столом великих.

Черчилль не мог больше этого терпеть. «Я встал и вышел из-за стола, пройдя в соседнюю комнату, где стояла полутьма», – вспоминал он. Элиот Рузвельт в своих посредственных мемуарах добавляет, что Черчилль, проходя мимо, сказал ему: «Понимаете ли вы, что говорите? Как вы осмеливаетесь говорить такое?»

В полутьме смежной комнаты кто-то подошел к Черчиллю сзади и взял его за плечи. Это Сталин, хозяин на этом ужине, пришел заверить премьер-министра, что «просто шутил» [755] Churchill, The Second World War, Vol. 5: Closing the Ring , 374. . Черчилль, конечно, хорошо понимал, что для советского лидера массовые убийства не просто шутка. Шестью месяцами ранее премьер-министру сообщили, что весной 1940 г. Сталин почти наверняка приказал казнить 20 тысяч польских офицеров в Катынском лесу [756] В статье «Википедии» о Катынском расстреле говорится: «…массовые убийства польских граждан, в основном пленных офицеров польской армии, осуществленные весной 1940 г. … производились по решению «тройки» НКВД СССР в соответствии с постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) от 5 марта 1940 г. Согласно обнародованным архивным документам, всего было расстреляно 21 857 человек. Термин «Катынский расстрел» первоначально использовался в отношении казни польских офицеров в Катынском лесу (Смоленская область) близ Катыни. После нахождения других массовых захоронений польских граждан, а также свидетельствующих о расстрелах советских архивных документов термины «Катынский расстрел» и «Катынское преступление» стали употреблять также по отношению к проведенным в апреле-мае 1940 г. расстрелам польских граждан, содержавшихся в разных лагерях и тюрьмах НКВД СССР. Завершившееся в 2004 г. расследование Главной военной прокуратуры России подтвердило вынесение «тройкой» НКВД смертных приговоров 14 542 польским военнопленным… и достоверно установило смерть 1803 человек и личность 22 из них». – Прим. ред. под Смоленском [757] Benjamin Fischer, ”The Katyn Controversy: Stalin’s Killing Field,“ Studies in Intelligence, CIA (Winter 1999–2000), доступно онлайн. . Сознавать это было тем более мучительно, что ни Черчилль, ни Рузвельт не имели возможности обвинить Сталина в этом злодеянии – фактически оба во время войны подавляли попытки расследовать эту массовую бойню.

Черчиллю в тот вечер добавил переживаний факт, что днем он преподнес Сталину церемониальный меч во славу стойкости, проявленной русскими в прошлом году в Сталинграде, – по всей видимости, эта битва стала поворотным моментом войны. Этот подарок заставил романиста Ивлина Во, потрясенного союзом Запада с таким чудовищем, как Сталин, издевательски назвать свой цикл романов о Второй мировой трилогией «Меч почета» (Sword of Honour). В кратком содержании романа «Безоговорочная капитуляция» (Unconditional Surrender) он пишет о своем герое: «Он верит, что сама причина идти на войну была попрана союзом с русскими» [758] Этот синопсис, исключенный из редакций полной трилогии, доступен онлайн: www.abbotshill.freeserve.co.uk/USIntro.htm .

В Тегеране Черчилль увидел упадок Британии. Он сознавал, что в мировой истории происходит поворот. Не все из его ближайших советников были столь проницательны. Сэр Александр Кадоган, находясь в Тегеране, записал в дневнике, что на него «эта конференция наводит скуку – делать нечего, теряю время» [759] Dilkes, Diaries of Sir Alexander Cadogan , 580. .

Черчилль покидал Тегеран в мрачном настроении, мучительно переживая утрату Британией мирового господства. После этой конференции в нем что-то изменилось. «Динамо-машина» образца 1940 г. превратился в 1944-м в увальня– все более забывчивого, менее красноречивого и часто смертельно усталого, чаще нуждающегося в дневном сне, а по утрам подолгу залеживающегося в постели. Однажды вечером, сидя у камина в своем загородном доме, он признался генералу Бруку, что и он, и Рузвельт уже не те, что прежде. «Он говорил, что по-прежнему всегда хорошо спит, хорошо ест и особенно хорошо пьет! Но уже не вскакивает с кровати, как раньше, и чувствует, что с большим удовольствием провел бы день в постели. Я никогда еще не слышал от него признаний, что он начинает сдавать» [760] Alanbrooke, The War Diaries, 544. .

Черчилль представлял Тегеранскую конференцию в образах животных. Своей давней приятельнице Вайолет Бонэм Картер он сказал, что на встречах со Сталиным и Рузвельтом в иранской столице осознал, насколько незначительна его страна по сравнению с их странами: «С одной стороны, огромный русский медведь, протягивающий лапы, с другой – огромный американский слон, а между ними бедный маленький британский ослик – единственный, кто знает дорогу домой» [761] Violet Bonham Carter, Champion Redoubtable (London: Weidenfeld & Nicolson, 1999), 312–13. .

Нередко и самого Черчилля воспринимали в образе животного. В начале войны его секретарь Колвилл отметил, что по утрам, принося Черчиллю донесения, он застает премьер-министра, розового, гладкого и дебелого, «в постели, точь-в-точь похожим на славную свинью, облаченную в шелковую пижаму» [762] John Colville, The Fringes of Power: 10 Downing Street Diaries, 1939–1955 (New York: W. W. Norton, 1985), 158. . Леди Диана Купер полагала, что в комбинезонах на «молнии», которые Черчилль часто носил во время войны, «он выглядит как тот благонравный поросенок, что построил свой домик из камней» [763] Diana Cooper, Trumpets from the Steep (London: Century, 1960), 154. . Его врач, наблюдавший, как он купается во Флориде в январе 1942 г., записал: «Уинстон, погрузившись до пояса, плескался в воде, как бегемот в болоте» [764] Moran, Churchill , 22. .

Оруэлл следовал тем же путем. Тегеранская конференция станет основополагающей для понимания им своего времени, повлияв на оба его великих романа – «Скотный двор» и «1984». Первый является аллегорией настоящего, второй – изображением антиутопического будущего. Оба имеют определенные корни в том, что случилось в Тегеране: расчленение мира лидерами складывающихся сверхдержав [765] См.: Orwell, ”Letter to Roger Senhouse,“ in The Collected Essays, Journalism and Letters of George Orwell, Volume 4: In Front of Your Nose, 1945–1950 , ed. Sonia Orwell and Ian Angus (New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1968), 132. . Поэтому в «1984» мир состоит из трех тоталитарных сверхдержав: Океании, Остазии и Евразии. Англия в этом романе усохла до «Взлетной полосы I».