Кати Этчингем - Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Час рассмеялся.

— Не думай увидеть разряженных девиц, для такой работы никто специально не одевается.

Когда пришло их время, я поняла, что Час хотел мне сказать, их волосы были замотаны платками. Вот такие чудачества попадаются в музыкальной индустрии. У них не было времени на репетицию, потому что каждый час студийного времени стоил денег Часа, поэтому он написал слова на листах и держали их перед ними, пока те пели. Я была поражена их профессионализму.

Пока они что–то обсуждали я проскользнула в дамскую комнату. Когда же вернулась, над дверью горела красная лампочка, но для меня она ровным счётом ничего не значила. Открыв дверь и проходя на своё место, я наделала столько шума, что испортила всю запись.

Час превратился в огромного визжащего орангутанга, он кричал на меня, загнал в угол и я тряслась от страха, было одно желание — исчезнуть. В некоторых книгах по истории музыки можно прочитать, что Джими сорвал эту запись, потому что Час на него накричал, но на самом деле кричал он на меня и это я, а не Джими, сорвала запись.

Я безотчётно верила в Джими, в его успех, иначе, если бы этого не случилось, он бы вернулся в Америку и, возможно, это было бы концом наших отношений. Я была уверена в его звёздном потенциале. Ему только нужно было собрать всё воедино. Час всех нас заразил своим воодушевлением и оптимизмом, но всегда была доля сомнения, а вдруг эти разрозненные элементы не появятся вовремя и не сложатся в общую картину.

Пластинка вышла к Рождеству, на обороте Stone Free, сочинённая самим Джими (Час всё время говорил, что финансово более успешны всегда свои собственные композиции). Статья о Джими появилась в Record Mirror, а сорокопятка за пару недель разошлась 100–тысячным тиражом и заняла шестое место. Её стали передавать по радио и в какой бы клуб мы ни зашли, всюду её проигрывали. Все предсказания Часа начали сбываться. Полидор неожиданно пересмотрели своё отношение и помогли Киту Ламберту и его партнёру Крису Стэмпу основать Track Records.

С этого момента Час всеми силами поддерживал в Джими стремление сочинять свой собственный материал, и вовсе не потому, что это могло принести большие денег, а потому, что он верил в талант Джими и хотел, чтобы он ему следовал. Думаю, умение Джими писать песни стало приятной неожиданностью для Часа. Он понимал что руки его — это руки величайшего гитариста, но стихи, которые писались этими же руками, стали Часу наградой.

Джими имел привычку делать наброски на клочке бумаги, бренча себе под нос что–то, так это и сочинялось. Думаю, он провёл бы тысячу лет сидя на диване со своей гитарой, иногда подключив её к усилителю, иногда просто перебирая струны, так что было слышно только ему одному.

— Было бы здорово, если бы ты подыграла мне на басу, — как–то однажды в задумчивости произнёс он. — Это бы помогло мне.

— Шутишь? Я не умею играть на гитаре, — запротестовала я.

— Я научу тебя, — попытался настоять на своём. — Это не сложно, тебе нужно только зажать пальцами струны, вот так, а пальцами другой руки перебирать их, вот так.

Целых двадцать минут он показывал мне, что и как нужно делать, но в конце сдался и признал, что я потерянный человек для общества, неспособный ничему научиться. Я даже не могла запомнить самые простые аккорды. Но он много раз ещё пытался показать мне основную басовую линию.

— Это очень легко, — повторял он ещё и ещё, — просто зажми пальцами здесь.

Но я никак не могла извлечь правильную ноту.

Он был очень терпелив, но со временем всё же понял, что я из тех людей, которые не поддаются обучению. Это стало среди нас предметом шуток, например, когда мы аплодировали, то я хлопала в ладоши на полтона ниже, чем следовало. Возможно, после знакомства со мной он стал более осмотрителен в выборе подружек, имея ввиду их музыкальные способности! Поэтому рядом с ним всегда был кто–нибудь, кто мог ему заменить струну.

Джими и Час могли сутками говорить на музыкальные темы. Джими уже не нужно было подгонять в написании песен. Только несколько чужих песен он оставил в своём репертуаре. Ему очень нравились Боб Дилан и пара известных блюзовых стандартов. В самом начале, когда группа ещё не накопила собственный репертуар, они часто исполняли всем известные темы, такие как Land of the Thousand Dances, так что им пришлось много поработать, чтобы собрать достаточно материала, чтобы составить программу для целостного концерта. Они никогда всей группой много не репетировали, но всегда играли превосходно, когда выходили на сцену.

В декабре мы вынуждены были покинуть Гайд–Парк–Тауэрс. В гостинице многие деревянные части заболели грибком. Впервые мы узнали от этом, когда одна из ножек нашей кровати провалилась в подпол и я слетела с постели. Менеджер гостиницы нас эвакуировал в другую часть здания. Грибок обнаружили в большинстве номеров, поэтому нас переселили в служебные помещения и приходилось пользоваться общественным туалетом. Так бывает, если снимать жильё в частных домах. Потом обвалился лестничный пролёт и закрыли ещё одну часть здания. В конечном счёте пришлось закрыть гостиницу полностью и на несколько лет здание обросло лесами, но к тому времени мы уже там не жили.

Денег у нас по–прежнему достаточно не было. Должно быть, Час как–то пожаловался Ринго Старру, что мы продолжаем скитаться по отелям и он уже не в состоянии оплачивать их, поэтому он предложил нам свою квартиру на Монтегю–Сквер. Сам он уже давно жил за городом и ему она была не нужна.

Отремонтированный городского вида дом на Марбл–Арк с высоким бельэтажем. Спальня Часа с Лоттой с белым ковром на полу, рядом гостиная, мы же с Джими разместились под ними в полуподвальном этаже рядом с кухней. Наверху — ванная комната с розовой утопленной в полу ванной, нам она показалась диковинкой, вход в наш с Джими туалет был из кухни, ещё там было помещение, где можно было переодеться. В нашей спальне стоял ужасный старый камин, стены были обшиты деревянными панелями, но это место было лучшим из тех, где мне приходилось жить и, думаю, очень подходящим для растущей поп–звезды. Кухней мы пользовались вместе с Часом и Лоттой, но надо сказать, что там мы редко с ними пересекались.

Наше первое Рождество. Такие праздники как Рождество и день рождения для нас с Джими мало значили, возможно потому, что в детстве мы о них ничего не знали. Мы приготовили подарки друг другу, но едва ли они подходили этому событию и я не думаю, что мы когда–либо собрались бы купить ёлку и украсить её. Однако Час отмечал свой день рождения дома, устроив большой праздник, который выбился из под контроля и ёлка в конечном итоге повалилась на Билла Ваймана и его подружку, сидевших на полу как раз под ней.