Кати Этчингем - Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Один из старых друзей Рэя, журналист, предложил мне описать нашу жизнь с Джими и напечатать в воскресном выпуске. В порыве искренности и смятения я согласилась дать интервью. Почему нет? В память о нём рассказать правду, скрывающуюся за его имиджем. Он пришёл, и мы долго разговаривали. Мне казалось, что он понимал, о чём я ему рассказывала. Он остался в восторге от моего рассказа.

Её напечатали, чтение её можно было сравнить с ночным кошмаром. Ничего общего с тем, что я хотела сказать. Заголовки кричали о наркотических оргиях и нескончаемых сексуальных упражнениях. Дикий монстр, демон рок–музыки. Следующие — Мик Джаггер и Кит Ричард (имея в виду недавнюю смерть Брайана).

Глупо. Меня предали. Я — истеричка, нимфоманка, наркоманка. Ещё и одна из многочисленных группиз. Ничего общего с тем, что я ему говорила.

Это был мой первый опыт, и тут же я стала жертвой журналистов, ненасытных, голодных до сенсаций. Я была глубоко оскорблена и боялась подумать, что все мои друзья поверят, что я могла такое сказать. Но я надеялась на их благоразумие, особенно с Брайаном, с которым журналисты не скупились на эпитеты. И я больше старалась никогда не касаться этой темы, такой близкой мне, и из–за которой так жестоко меня унизили.

Я отправилась к адвокату в надежде, что невинный человек может найти защиту от любых атак. Адвокат был со мной приветлив, но сказал, что я не в состоянии противоборствовать всей системе новостей. И ещё сказал, что ничего существенного я не могу предоставить в свою защиту и пожелал впредь относиться внимательнее к тому, что я говорю во время интервью, и более того, сказал, чтобы я вообще избегала давать кому–либо интервью.

Я последовала его совету и молчала 22 года, если не считать одного выступления в 1981 по американскому радио. Ясно, что оно удалось, я рассказывала о самом раннем периоде нашей совместной жизни, когда мы считали каждый пенни, чтобы купить пачку сигарет, и приходилось занимать деньги у друзей, чтобы что–нибудь купить. Это интервью осело у коллекционеров, с тех пор оно издано на кассете, удивительно, но никто этого даже не мог представить тогда, во время моего первого интервью.

Журналисты, вооружившись моим адресом, забрасывали меня письмами и открытками с просьбами рассказать о Джими, о лондонской рок–сцене 60–х, я мешками выбрасывала свою почту. С моей стороны это не было принципиальным решением, просто меня уже больше ничего из этого не интересовало. Всё осталось в прошлом. И я вовсе не хотела рыться в моей юности и перетряхивать пыльные сундуки.

Следующие два года наращивал обороты алкоголизм Рэя. Трезвым он оставался обаятельным, но лез во все мои дела, так что мой свободолюбивый дух даже дома не находил успокоения. Стоило ему напиться, он превращался в злобного ревнивца, и возражал мне во всём. Он был ревнив и считал меня своей собственностью, как и Джими, с той только разницей, что он был всё время рядом, в то время как Джими подолгу отсутствовал. Я чувствовала себя пойманным зверем, без всяких перспектив на будущее, и стала тихо его ненавидеть.

Однажды Судьба столкнула меня с моей старинной подругой Дон, мы не виделись много лет, и когда она спросила меня, как мои дела, я не выдержала и меня прорвало. Я рассказала, как вышла замуж, как всё пошло кувырком, что хочу уйти, но уйти некуда, что совершила ошибку, но даже не представляю, как её исправить.

— Я снимала квартиру в Западном Кенсингтоне, — сказала Дон, — но сейчас купила дом, и если хочешь, мы можем переписать квартиру на тебя.

— Сколько это мне будет стоить?

— Шесть фунтов и три шиллинга в неделю, но это большая квартира, занимает почти половину дома, есть сад и всё такое.

Квартира оказалась именно такой, какой её описывала Дон, и о какой я всегда мечтала. Так, неожиданно, моя жизнь повернулась к лучшему. И заплатив задаток в 700 фунтов, я получила ключи. Так же как и с Джими, у меня не было смелости сказать Рэю, что хочу расстаться. И я притворилась, что это для нас обоих, хотя считала её исключительно своей. Меня мучили угрызения совести, но одно я усвоила в детстве крепко: я должна иметь свою собственную крышу над головой, а не полагаться в этом на чью–либо помощь. Я убедила Рэя продать дом в Чизвике и мы переехали в Лизгар–Террас вместе. Не особенно то, что я рисовала себе, но двигалась я в нужном направлении.

В это время он пил без перерыва, и я страшно боялась его, когда он приходил домой. Однажды его арестовали и продержали в камере до утра. Это нас поставило в разное положение относительно друг друга, и я могла спокойно подумать о разводе, тем более что родители Рэя были против нашего брака изначально. Я сказала им, что терпеть это я больше не в силах, что он должен съехать с квартиры и подумать над своим будущим, если хочет сохранить моё расположение. Я предупредила его родителей, что если он не бросит пить, брак придётся расторгнуть. Проиграв битву, он переехал к своим. Они надеялись, что они найдут способ вылечить его от алкоголизма, и однажды, трезвого, я приму его обратно. Но у меня такого намерения не было.

Мы остались друзьями, как это всегда случалось с моими бывшими. Но я немедленно сменила все замки, сказав Рэю, что потеряла ключи. И я стала, как кошка, тихо пробираться домой в страхе встретить его по дороге. Противостояние окончилось только с разводом.

Мы продолжали видеться, но уже как друзья. Он недолго ещё проработал на фирме своего отца, я знала, что у него есть какое–то своё дело, по его словам, очень успешное, хотя я не имела ни малейшего представления, чем он занимался. Пара слов, сказанная им, вот и всё, что я знаю. Если честно, меня уже совершенно не интересовала его жизнь. Никаких подробностей, как бы великолепны они ни были.

— Мы занимаемся импортом–экспортом музыкальных инструментов, — повторял он всегда, и у меня не было желания вникать в подробности. Замечу только, что он всегда разъезжал на шикарных машинах, тратил кучу денег и отправлялся в дальние командировки, предоставляя мне передышки между нашими встречами.

Однажды, когда он и его партнёр, Джим Моррис, были по делам в Америке, мне позвонила Гей, подружка Джими:

— У Рэя неприятности, — сообщила она.

— Ты о чём?

— Он хочет, чтобы ты ему перезвонила. Я дам тебе его номер, но не звони из дома, позвони из уличной телефонной будки.

Я записала номер, судя по нему, это где–то за океаном.

— Где это?

— Гавайи, Рэй всё объяснит.

Постепенно прояснилось, что Рэй в бегах, что он работал на Говарда Маркса, пользующегося дурной славой крупнейшего наркодилера Англии. Рэй вместе с Джимом наполняли наркотиками звуковые колонки якобы гастролирующей группы, и огромная партия контрабанды была обнаружена в аэропорту Лас–Вегаса.