Катерина Джеймс - Одуванчик: Воспоминания свободного духа

Что–то очень странное во всём этом.

Я начала всматриваться в эти фотографии, и только просмотрев их несколько раз, до меня стало доходить, что на всех них изображён он один, мой дорогой папочка! Кольца, которые он всегда носил, были на всех фотографиях. И мой отец тоже?

— Похоже она очень высокого роста.

— Да, она танцовщица варьете из Вегаса, — заскромничал он.

Я часто слышала, что дочери обыкновенно выбирают себе мужа по образу отца, но я же его совсем не знала! Что этим Вселенная хочет мне сказать? Как так получается, что у двоих моих мужчин моей жизни одни и те же пристрастия? И алкоголь, и переодевания?

В течение следующих недель я получила мириады немыслимых, диких звонков, которые день ото дня становились всё причудливее. Однажды он сказал, что его арестовали, и он звонит из тюрьмы.

— Из какой тюрьмы? — спросила, уже начиная собираться ехать к нему, я, но он вдруг сказал, что долго ему нельзя разговаривать. Сказал, что охрана сейчас нас рассоединит. В следующий раз сказал, что продал дом и переехал в Южную Африку, и что теперь живёт в трейлере в джунглях. Позднее на той же неделе он летит на двухместном Сессне через пустыню и у него кончается горючее, и что сейчас вот–вот разобьётся и хочет сказать мне, как любит меня до того как его самолёт упадёт, потом вдруг в трубке всё затихло. Я отчётливо слышала гул мотора, поэтому поверила, что он и вправду летит. Всем этим он очень меня пугал, но что я могла сделать? Я и в прошлом слышала от него много выдуманных историй.

«Пусть это окажется ещё одним его идиотским розыгрышем», — молилась я.

Ну, конечно же, с ним всё было в порядке, и на следующий день, когда он звонил мне, ни о каком полёте он не помнил.

Когда же он позвонил сказать, что у него рак простаты и ему удалят пенис, я не выдержала и съязвила:

— Ух–ты, это звучит довольно вызывающе; хочешь услышать моё мнение?

Но он ответил, что был у нескольких докторов, и они все твердят одно: надо резать.

Да, мой отец был неисправимым драматическим шутником, но при этом умудрялся оставаться обыкновенным ипохондриком. Со временем я уже не реагировала на его абсурдные розыгрыши и эксцентричные выходки, но однажды он сказал, что утром уезжает и дал мне номер одной клиники в Колорадо, и меня заинтриговало, что же именно происходит на самом деле?

Меня раздирали сомнения, была ли хоть доля правды в этих его последних словах, и любопытство взяло верх: я позвонила по этому номеру. Просто так, чтобы удостовериться, что это очередная его выдумка. Святая каракатица! Это действительно оказалась клиника, и он действительно был там зарегистрирован как пациент! До этого момента я была совершенно спокойна, но тут у меня засосало под ложечкой.

Я попросила человека на том конце провода соединить меня с его палатой. Мужской голос ответил мне:

— Её только что привезли после операции. Операция прошла успешно, но она ещё слаба, чтобы говорить.

Она?

— Простите, — сказала я, — я, наверное, ошиблась палатой. Я ищу мистера Роберта Джеймса, моего отца, мужчину.

— Совершенно верно, это та палата, — сообщил мне мужской голос. — Но не могли бы вы перезвонить немного позднее, когда она отойдёт от наркоза.

Я отбросила трубку, как если бы она раскалились как сковорода. Это хуже рака; его искалечили! И как если бы он был недостаточно сбит с толку своей Судьбой, теперь он стал переделанным в женщину мужчиной! Может быть, всё же я не достаточно ясно поняла мужчину–сиделку? И произошла какая–то невероятная ошибка. Я позвонила позже, и снял трубку мой отец.

— Я уже звонила и попала на сиделку, скажи, что за операцию тебе делали? — спросила я, как можно более спокойным голосом.

Мой отец, видимо, не ожидал услышать меня и ответил, что перезвонит сам через несколько дней, когда вернётся домой.

После нашего первого неудачного свидания у Муссо я чувствовала себя свалившейся на колючий куст ежевики. Я уже давно смирилась с тем, что мой отец по существу больной человек, но чтобы теперь он не был ещё при этом мужчиной! Он чувствовал себя, да и выглядел совершенно незнакомым человеком. И не только с физической точки зрения; он стал полностью другой личностью; он стал избегать людей, а при встречи кокетничать. На протяжение той встречи он с удовольствием болтал об интимных женских делах, как если бы я была его близкой подругой! Я не желаю говорить с моим отцом о женской гигиене, гормональных спадах настояния и о губной помаде! Не думаю, что такое с ним может начать происходить, и ещё более боюсь, как это повлияет на моё к нему отношение, или на мой утомлённый мозг, наконец! Я почувствовала, как мои хромосомы сцепились, отказываясь взаимодействовать. Тем не менее, несмотря ни на всё, он — тот мужчина, который дал мне жизнь, и я изо всех сил буду стремиться оставаться для него примерной дочерью.

Когда бы он ни приезжал в город мы всегда встречались в кафе за ланчем, затем отправлялись в «Лесную лужайку» положить свежие цветы на могилу Лорен. Он всегда превосходил себя. И в этот раз я в изумлении немного отстала, наблюдая, с какой ловкостью он маневрирует среди могил на своих невероятно высоченных каблуках и обтягивающей фигуру узкой юбке. Милое зрелище, напоминающее раненную летучую мышь!

На шестидесятитрёхлетие Робин Патрик работал в Англии, поэтому я уговорила мою белокурую подругу Сандру составить мне компанию и съездить в Палм–Спрингс на это маленькое торжество. Сандра не из тех девушек, которых легко смутить, и у неё просто потрясающее чувство юмора, поэтому я подумала, что она будет прекрасным мне спутником в моём паломническом порыве. Я предупредила её об эксцентричности моего отца, и она уверила меня, что сможет при случае с собой совладать.

Подготовив себя к непредсказуемому мы легонько постучали в его/её входную дверь. Я ожидала увидеть нацепившую на себя парик тётушку Би, но мой отец оказался одетым как мужчина, в хрустящую белизной тенниску, только чуть подведя губы. И единственное, что его разоблачало, это его неправдоподобно большие и непослушные буфера, растягивающие до предела его поло. Он был уже чуть навеселе, но старался изо всех сил быть любезным хозяином.

Он нагнулся ко мне и прошептал на ухо:

— Я не хотел смущать тебя.

Но тут он потерял равновесие и навалился на нас и мы все втроём рухнули на пол. Нам с Сандрой удалось подняться, но мой несчастный папочка запутался в проводах, протянутых через всю комнату, и удлинителях, которые выдернулись из розеток, когда он, зацепившись за них, пытался удержаться на ногах. Вы бы видели лицо Сандры! И это только первые тридцать секунд долгого, принимающего угрожающие размеры нашего уикенда! Я только видела её мучения перед выбором — смеяться прямо здесь или бежать в пустыню. Мы дали отцу карт–бланш, и если ничего не происходило, он говорил: