Пегги Касерта - Вместе с Джанис

Но как только за нами захлопнулась дверь, вся неловкость испарилась, как если бы её и вовсе не было, и прежняя сила вновь притянула меня к ней. Нырнув в один из своих саквояжей, она выудила оттуда небольшой пакетик смака и крышечку от пепси, такую, знаешь, металлическую с винтовой нарезкой, вокруг которой она из проволоки сделала подобие ручки. И уже повернувшись ко мне, на её лице сияла радостная улыбка.

— У–у–у, солнышко, — говорила её улыбка. — Сейчас мы с тобой подкрепимся, и ещё кое–чем займёмся. Кое–чем почти неописуемым.

15

Она никому не позволяла себя колоть. Даже мне. Но всегда настаивала на том, чтобы ей самой сделать это мне, впрыснуть эту дрянь в мою вену. Что–то сексуальное было в том, как она колола себя, и тревожное, но скорее, волнительное, когда она проделывала это со мной. Любящее, заботливое, хотя по её стремительности, позе, выражению лица, можно было бы сказать, что игла в её руках, входящая в моё тело, напоминала больше не только некое подобие мужского пениса, но и смертельное, разрушающее всё на своём пути оружие.

Обычно я была первой, она любила наблюдать за моей реакцией. Но в этот раз она изменила своим правилам, и не стала устраивать любимую свою прелюдию игры. На крошечный пузырёк из–под глазных капель насадила иглу и зачерпнула ложкой немного порошка, налив чуть–чуть воды из бутылки. Для меня она всегда делала отдельно, особенно если мы собирались покувыркаться. Она подходила к этому настолько серьёзно, как если бы готовила себя (и меня тоже) к ответственному концерту или выступлению.

Когда жидкость начала пузыриться, она через лоскуток с палец величиной хлопчатобумажной ткани (заменяющий фильтр) наполнила этот импровизированный шприц. На минутку отложив его, внимательно посмотрела на меня, и с губ её соскользнула незаметная усмешка. Затем несколько раз сжала пальцы в кулак, поёрзала на стуле, несколько раз потопала ногами и развязала тонкий шёлковый поясок, который часто повязывала поверх локтя. Да, это была моя прежняя Жени, могу уверить тебя. Множество раз она разыгрывала передо мной эту сцену, и каждый раз меня от этого голова шла кругом. У неё в такие моменты было такое выражение лица, какое бывает, когда тебя собирается трахнуть кто–то, кого ты ужасно хочешь. Вот такими вещами она увлекалась. Казалось, она трахает саму себя. Настолько игла в её руках оживала, будто это было то самое, что делает мужчину мужчиной.

Как только она вытащила из себя иглу, началась обычная для неё в таких случаях муть. Сначала она вела себя, как если бы меня рядом совсем не было, я ждала, умирая от желания присоединиться к ней. Но вот она взглянула на меня и улыбнулась. И я поняла, что она хочет меня.

— Солнышко, разве ты не хочешь, чтобы мы чем–нибудь занялись?

Я промолчала.

— Ну же, солнышко. Ты-ы, и не-е хочешь?

— Ну, конечно же, хочу, — произнесла я, стараясь не нарушить с–таким–трудом–выстраиваемую цепочку, начало которой уже было положено, или спугнуть её слишком разыгравшимся моим желанием.

— Давай, солнышко, теперь твоя очередь.

Она насыпала героина (примерно вполовину меньше своей порции), вскипятила в крышечке, наполнила пипетку и медленно направилась ко мне. И положила её на один из столиков. Взяв мою руку, потёрла её и, немного пошлёпав, впилась ногтями рядом с двумя шрамами чуть поверх моего локтя, от чего это пятно безобразно потемнело и расползлось почти на три дюйма. Так что теперь даже в увеличительное стекло их бы я не нашла.

Обняв меня, поцеловала в щёку.

— Солнышко, ты готова? — спросила она меня, отстраняясь, оттягивая момент и дразня меня изо всех сил.

— Ты готова, моё солнышко?

— Да, родная, готова. Совершенно готова.

17

Она была артистом, виртуозом иглы. Никогда не промахнётся. Ну вот она и во мне, и лицо Джанис расплывается в довольной улыбке, видя как кровь заполняет объём пипетки. Верный признак. И я чувствую эту нежную молнию, бегущую по моим венам, сливаясь в одну огромную оргазмическую (затрудняюсь подобрать подходящее слово) волну, достигающую самых дальних уголков моего тела.

*

Скоро уже два часа, как я с ней. Наши любовные игры с Джанис (либо почти мертвецки пьяной, либо сильно нагруженной), продолжаются всю ночь. Но действие героина постепенно выветривается и мне приходится её немного подкачивать. Стоны, вздохи и другие неподдающиеся описанию любовные мотивы, но вот она начинает извиваться и подходит к финалу. Это как в опере, её сознание, как натянутые Матерью—Природой струны, начинает вибрировать от кончиков ногтей, готовясь вырваться из объятий постели, на которой она лежит. Получилось и в этот раз, вплетаясь, ввинчиваясь в финальной сцене, её тело свесилось с кровати, а длинный вьющиеся волосы волнами разметались по ковру.

Когда всё кончилось, я подняла её и, любовно уложив её голову на подушку, нежно поцеловала в ослабевшие губы. Тебе может покажется это наигранным, театральным. Но это не так. Всё с более продолжительными интервалами её тело пронизывали любовные вздрагивания, передающиеся в мою лежащую на её груди руку. Через ладонь, повторяющую её любимые мною формы.

К нам вернулось то взаимопонимание, то единение, которое мы испытывали друг к другу прежде. На этот раз её чувство ко мне, лежащей рядом и обнимающей её как родное дитя, пока она, повернув голову в строну ящика, смотрела какой–то старый чёрно–белый фильм, какие обычно показывают поздней ночью, это чувство не дикое, не необузданное, как прежде. Но затмило оно предыдущий день, озарив любовью воскресный вечер. Всё стало как прежде. Мы снова вместе…

18

Успела сказать, что люблю её, и провалилась в сон — выдохлась полностью. Обычно, когда Джанис под кайфом и после оргазма, она тоже засыпает, но не в этот раз. На то была причина. Движения её губ и языка вырвали меня из сумерек и швырнули меня в область блаженства. Сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее. Нет. Не в её характере. Только утром она призналась мне, что ей вдруг нестерпимо захотелось попытаться проделать такое же со мной. Она знала, что мне нравится, и хотела, чтобы я испытала не меньшее чем она. Но я всегда стремилась быть ведущей, активной стороной, и всегда уходила уйма времени и сил, чтобы привести её к финишу. И я была уже почти в бессознательном состоянии, полностью физически выдохшейся. Я старалась вернуться, но сил пробудить себя у меня не было.

Внезапно она остановилась, подняла голову и, взглянув на меня, нахмурилась.

— Чёрт возьми, — выпалила она. — Я не собираюсь просто так трудиться над тобой, если ты не хочешь сама постараться помочь мне!

С трудом я приоткрыла один глаз.

— Ты, мать твою, в отключке, и я только зря теряю время, — произнесла она раздражённо.