Пегги Касерта - Вместе с Джанис

С помощью одного знакомого из этого бара меня с ней познакомили, и через секунду стало очевидно, что я понравилась Дебби, также как и она мне. Выяснилось, что у нас много общего, ну хотя бы то, что она тоже из обеспеченной семьи (её отец преуспевающий коммерсант в Саузенд—Оукс), а в мои тридцать я старше её на одиннадцать лет. И в нежном, девятнадцатилетнем возрасте она уже успела полностью посвятить себя своим лесбийским наклонностям. Дерзкая, загорелая — типичная калифорнийка, и хорошенькая вопреки всем.

Мы уединились в тот же вечер, сразу после того как открылось, что она так же как и я сидит на смаке. Чуть позже мы уже были в постели дома у одной из её многочисленных подружек, у той, у которой ночевала чаще всех. На следующий день она пригласила меня на свой день рождения, ведь девятнадцать лет бывает один раз в жизни. Это ещё более сблизило нас — ведь мы и родились в один день. Двенадцатого сентября.

То были удивительные выходные, несмотря на то, что наш поставщик кинул нас, а свидание с Джанис не состоялось. Когда же две недели спустя я вернулась в Лос–Анжелес, и хотя уже близился второй час ночи двадцать шестого, я стремглав понеслась в Вакханки-70, сгораемая желанием увидеть Дебби, но клуб был закрыт, и мы разминулись. Но назавтра, после всех описанных выше субботних событий в гостинице (помнишь, я же рассказывала, как сняла номер, затем встретив Жени, переехала к ней), я позвонила Дебби.

24

В понедельник, сразу после телефонного звонка, я помчалась на квартиру очередной её подруги с желанием забрать её оттуда. К счастью она была ещё там и, по пути, заправившись мороженым в Баскин–Роббинсе и приобретя пару пластинок, мы подрулили к Пет–Бойз выбрать новый чехольчик для руля моей Шелби с открытым верхом. Мы сняли номер в Шато–Мармон, что на Сансет–стрип, пыхнули, покувыркались, затем, перекусив, помчались в Вакханки-70, чтобы засесть там на весь вечер.

На следующий день, это был вторник, уже без Дебби я бесцельно кружила по городу, когда у Лендмарка на его парковке заметила машину Джанис. Ты бы ни за что не спутала её ни с какой другой. Её Порш был подобен цветным спагетти туго переплетённым в тесной прозрачной упаковке, самых невообразимых цветов. Нашла я её у бассейна на ней был купальный костюм, но сама она, по–видимому была сильно нагружена. Забавно, но мы обе всегда беспокоились друг о друге, не переусердствовала ли каждая. Перебросившись парой колких замечаний в адрес нескольких групиз, сидящих на противоположной стороне бассейна и бесцеремонно разглядывающих Джанис, я вдруг выпалила:

— Знаешь, куколка, прошу тебя быть поосторожнее с этим дерьмом. Мне бы не хотелось, чтобы ты снова подсела на иглу. Не хочу, чтобы с тобой произошло то же, что с Джими.

Две недели назад, в Лондоне, умер Хендрикс, и поговаривали — передозировка. Но Жени только рассмеялась. Но убедившись, что я не вижу в этом ничего смешного, она посерьёзнела.

— Солнышко, — произнесла она, не предполагая, что следующие её слова принесут скоро всем нестерпимую боль несправедливостью своей детской логики, — разве ты не понимаешь, теперь меньше чем когда–либо тебе стоит беспокоиться? Смерть Джими от передозировки сослужила уроком мне соскочить. Разве не так?

Весь день она была сама не своя, но грустные мысли, навеянные смертью Джими, постепенно ушли, вытесненные её сильным духом.

— Слушай, я сочинила новую песню, и тебе обязательно нужно её послушать. Я назвала её Mercedes Benz.

И, не взяв в руки дорогущую Хаммингбёрд, купленную ею для себя накануне нашего расставания, она встала с шезлонга и запела.

25

Где–то на середине я заметила, что она не отрываясь смотрит на меня и ждёт, что я скажу, а я стояла буквально на краю бассейна всего в трёх футах от неё. Мне всегда нужно было послушать несколько раз то, что она писала или пела, прежде чем ответить ей. В противоположность мне для неё ожидание сравнимо смерти, и мой приговор Жени хотела слышать немедленно. Это нас всегда веселило, и было между нами вечным предметом шуток. Мысленно она подгоняла, готова была клещами вытаскивать из меня, и бесилась моему сопротивлению. Мы обе знали, что каждая из нас в такие моменты на взводе, так и в этот раз мы не удержались, чтобы не рассмеяться — вот стоим мы друг напротив друга, а она продолжает петь.

Она замолкла, а я, не проронив ни слова, продолжаю стоять почти вплотную к ней.

— Ну–у–у? — нетерпеливо воскликнула она, скорчив гримасу в лучших традициях У. К. Филдса.

Я не удержалась, и меня прорвало, я рассмеялась до слёз, но для неё это было уже слишком. Придвинувшись ещё ближе ко мне, она вскричала:

— Нет, разве нет!?

Она дико рассмеялась, сверкнув глазами, и со всей силы толкнула меня в бассейн.

— Почему ты не захватила с собой купальник? — услышала я, прежде чем грохнуться в воду. На мне были джинсы и маленький облегающий зелёный хлопчатобумажный свитерок. Я вынырнула, смахивая с лица воду.

— Тебе никогда не утонуть, — взвыла Джанис, давясь от смеха. — Утонуть тебе не дадут твои громадные сиськи! Они всегда удержат тебя на поверхности, ха–ха!

Я рассмеялась.

— Обернись, — сказала Джанис, указывая в сторону групиз. — Покажи этим глупым сучкам там, как умеют плавать твои сиськи.

Моя мимолётная вспышка гнева тут же улетучилась, и я сделала то, о чём просила Джанис. Я сделала глубокий вдох, нырнула и выгнула спину, так чтобы на поверхности остались видны только сиськи.

— Вы видели, вы видели, — сказала Джанис в воздух. — Её сиськи как крылья на воде.

26

— Надеюсь, твоя душенька довольна, — произнесла я, выбираясь из бассейна и морально готовясь к длительному процессу сушки моей мокрой одежды в лучах сентябрьского калифорнийского солнца.

— Солнышке следует пройти в раздевалку и феном высушить и уложить свои чудные волосики, — ласково произнесла Джанис.

— Зачем? — удивилась я.

— У тебя не так много времени, солнышко, вот зачем, — сказала она, посмотрев на часы. — Через два часа тебе предстоит встреча с Сетом. Он прилетает в Лос–Анжелес четырёхчасовым самолётом.

И она принялась расхваливать Сета, а я, о чём я тогда думала, да о том, как сказать Джанис насколько сильно я люблю её. Всё в Сете меня беспокоило. А более всего, что его присутствие может повредить нашей с ней с новой силой проявившейся связи, нет, не подумай, не полностью или навсегда, но может нанести ощутимый удар по нам обеим.

— Тебе он, что, так нужен? — услышала я свой голос.

— Да, солнышко, — восприняла она этот вопрос, как нечто конструктивное.

— Время покажет, как ты неправа, — произнесла я в пустоту. Джанис даже не услышала их. Её глаза оторвались от маленького клочка бумаги, и взгляд устремился куда–то вдаль, поверх глади бассейна.