Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

Особенно плодотворной была мысль Оруэлла о том, что, контролируя мышление, тоталитаризм не фиксирует его на чем-то одном. «Выдвигаются догмы, не подлежащие обсуждению, однако изменяемые со дня на день. Догмы нужны, поскольку нужно абсолютное повиновение подданных, однако невозможно обойтись без корректив, диктуемых потребностями политики властей предержащих. Объявив себя непогрешимым, тоталитарное государство вместе с тем отбрасывает само понятие объективной истины». Так, до 23 августа 1939 года каждому немцу вменялось в обязанность испытывать к русскому большевизму отвращение и ужас, а после 23 августа - восторг и сочувствие. Если между Россией и Германией начнется война, а это весьма вероятно в ближайшие несколько лет, с неизбежностью вновь произойдет крутая перемена.

Эта крутая перемена действительно произошла: через три дня после выступления Оруэлла по Би-би-си Германия напала на Советский Союз.

Чувства немца, его любовь, его ненависть при необходимости должны были моментально обращаться в свою противоположность, констатировал Оруэлл. Вновь возвращаясь к главной теме своей работы, он показывал катастрофические последствия таких метаморфоз для художественной литературы. «Весь накопленный опыт свидетельствует, что резкие эмоциональные переоценки, каких тоталитаризм требует от своих приверженцев, психологически невозможны, и вот прежде всего по этой причине я полагаю, что конец литературы, какой мы ее знали, неизбежен, если тоталитаризм установится повсюду в мире».

В Италии, констатировал он, литература изуродована, а в Германии ее почти нет, основное литературное занятие нацистов состоит в сжигании книг. Почти столь же определенно и резко отзывался автор о состоянии литературы в СССР, где не только не произошло одно время ожидавшееся возрождение, а наблюдается нечто прямо противоположное. Более того, видные писатели кончают жизнь самоубийством или же исчезают в тюрьмах.

И все же статья завершалась если не на оптимистической ноте, то по крайней мере с интонацией надежды, что всемирный тоталитарный ад не воцарится. В этом и состояла цель статьи - предостеречь еще и еще раз общественность относительно всеобщей опасности тоталитарного наступления, в том числе в собственной стране, в том числе в области культуры. Оруэлл все еще сохранял зыбкую надежду на появление социализма в не тоталитарной ипостаси, «позволяющей личности и с исчезновением экономической свободы сохранить свободу мысли. Как ни поворачивай, это единственная надежда, оставшаяся тем, кому дороги судьбы литературы. Каждый, кто понимает ее значение, каждый, кто ясно видит главенствующую роль, которая принадлежит ей в истории человечества, должны сознавать и жизненную необходимость противодействия тоталитаризму, навязывают ли нам его извне или изнутри».

К названным статьям теснейшим образом примыкала рецензия на книгу А. Гитлера «Моя борьба» 604 604 New English Weekly. 1940. March 21. Рецензия опубликована на русском языке в сб.: Оруэлл Д. Скотный двор. Эссе. Статьи. Рецензии. М.: Иностранная литература, 1989. С. 75-79. , выпущенную на английском языке в марте 1939 года, еще до начала войны, издательством, занимавшим в то время пронацист-скую позицию 605 605 Hitler A. Mein Kampf. London: Hurst and Blackett, 1939. . Проникнутая сарказмом и едва сдерживаемым негодованием по отношению к тем, кто, развесив уши, воспринимал гитлеровские писания как нечто вполне естественное, как одну из форм «здравого консерватизма», рецензия была образцом журналистского аналитического искусства.

Главное, что отличало эту рецензию, - это отсутствие пафоса, проклятий по адресу того, кто уже стал символом человеконенавистничества и агрессии. Без громких слов, в отдельных местах даже не без следов личностной симпатии к нацистскому диктатору - правда, в те лишь годы, когда писалась его книга, то есть когда Гитлер сидел в тюрьме после неудачного «пивного путча» в Баварии в ноябре 1923 года, Оруэлл стремился разобраться главным образом в социально-психологической стороне нацистской диктатуры, поддержки ее широкими слоями населения Германии и значительной частью влиятельных кругов развитых стран - до того момента, пока не началась открытая германская агрессия. В ту пору, отмечал Оруэлл, изданная в Великобритании книга Гитлера, преподнесенная «с весьма убогой мыслью», что национал-социализм - всего лишь разновидность консерватизма, была по душе тем, кто готов был простить фюреру очень многое за разгром германского рабочего движения. Это было тем более так, что предисловие издательства и комментарии к книге представляли Гитлера в наиболее благоприятном свете, всячески приглушая «яростный тон» воспоминаний.

Анализируя содержание «Майн кампф», Оруэлл пришел к выводу о косности интеллекта нацистского лидера, поразительной статике его взглядов на мир, ничуть не изменившихся за 15 лет - от времени написания книги до ее издания в Великобритании. «Это - застывшая мысль маньяка, почти не реагирующая на те или иные изменения в расстановке политических сил». Отсюда Оруэлл делал вывод, что советско-германский пакт о ненападении - только отсрочка военного столкновения двух государств, что по сравнению со схемой своих предыдущих планов Гитлер всего лишь поменял Россию и Англию местами - «когда с Англией будет покончено, придет черед России». Как известно, «черед России» наступил раньше. Но сам по себе прогноз о вероятном или даже неизбежном нападении Германии на СССР свидетельствовал о серьезных аналитических способностях рецензента.

Исходя из неизменных планов Гитлера Оруэлл представлял читателю образ его будущего «нерушимого государства», простирающегося до Афганистана, - «чудовищной безмозглой империи, роль которой, в сущности, сведется лишь к подготовке молодых парней к войне и бесперебойной поставке свежего пушечного мяса». Решительно отвергались при этом коммунистическо-социалистические утверждения о решающей роли крупных промышленников и финансистов в приходе нацистов к власти и в подготовке войны. По мнению Оруэлла, Гитлер заразил своими идеями очень многих, вызвав к жизни массовое движение. Он обладает магнетизмом, который «явно ошеломляет, когда слушаешь его речи». Он использовал патриотическую демагогию, постиг лживость гедонистического отношения к жизни. Этот гедонизм, стремление жить спокойно, безопасно, не знать боли - вещь весьма соблазнительная, но и чрезвычайно опасная. Гитлер знает, что «людям нужны не только комфорт, безопасность, короткий рабочий день, гигиена, контроль рождаемости и вообще здравый смысл; они также хотят, иногда по крайней мере, борьбы и самопожертвования, не говоря уже о барабанах, флагах и парадных изъявлениях преданности... Коль скоро мы вступили в борьбу с человеком, провозгласившим подобное, нам нельзя недооценивать эмоциональную силу такого призыва». Этими словами завершалась компактная по объему, но весьма емкая рецензия Оруэлла.