Павел Вощанов - Ельцин как наваждение [Записки политического проходимца]

Соратник – это персонаж первой части любого политического триллера, именуемой «Путь к власти». Во второй его части, «Жизнь во власти», уже нет никаких соратников. Там действуют другие персонажи – слуги. Знали ли мы об этом, когда поздравляли Ельцина с победой над Горбачевым? Кто-то знал, кто-то догадывался. Но в тот момент ни о чем таком не хотелось думать. Эйфория победы, обреченной на поражение.

Суханову все-таки хочется поподробнее узнать о том, как выглядела капитуляция Горбачева: он сразу согласился уйти или все-таки пришлось надавить? Отвечает Коржаков, которому шеф, судя по всему, по дороге уже поведал о сути своего разговора с теперь уже экс-президентом СССР: четыре часа, негодяй, торговался, как на базаре! Ельцин усмехается, и в его усмешке сквозит чувство, близкое к презрению:

– Я даже удивился – про Россию ни слова! Только про то, что я ему должен оставить – про квартиру, про дачу, про служебные машины, про охрану. И битый, понимаешь, час про свою пенсию. Тьфу!

Переполненный чувствами Коржаков не может не выказать досады по этому поводу: дать бы ему хорошенько по ж… по заднице, чтоб впредь знал свое место! Шеф не любит сквернословие даже в столь мягких формах, а потому хмурится, правда, без привычного в таких случаях недовольства:

– Ельцин незлопамятен!

Глава администрации Юрий Петров не может удержаться, чтоб в очередной раз не произнести свою коронную фразу, отражающую всю глубину его верноподданнических чувств: очень правильное, Борис Николаевич, решение! Похоже, он бы развил свою мысль, если б не предложение Суханова:

– Борис Николаевич, по такому великому случаю надо бы и по рюмочке, как вы считаете?

Присутствующие единодушны в поддержке этой весьма оригинальной и своевременной мысли: «Такое событие! Не грех! Просто необходимо снять напряжение!». Удивительно, что Петров ограничился радостной улыбкой, а не отметил, что это было бы очень правильным решением. Борис Николаевич согласно кивает, и Коржаков отправляется сделать необходимые распоряжения. Не проходит и пяти минут, а президентский кормилец-поилец Дмитрий Самарин (милейший, кстати сказать, парень) ставит на журнальный стол пузатую бутыль виски, хрустальные стаканы и большое блюдо с бутербродами в традиционном для Кремля ассортименте – с колбасой, с сыром и с осетриной.

– Ну, за победу?

– За победу!

Для своего возраста у нашего шефа здоровье, можно сказать, отменное. Кое в чем еще молодым фору даст. Но есть одна беда – спазм сосудов головного мозга. Если день выдался до крайности напряженным, нервным и потребовал полной мобилизации сил, к вечеру у него может случиться острейшей приступ головной боли, который трудно снять даже лекарствами. На моей памяти такое было не единожды. Ситуация не из простых – он держится обеими руками за голову, морщится от боли, стонет, а ты не знаешь, чем помочь. Вот и сейчас ничего вроде бы не предвещало беды, и вдруг…

Ельцин схватился за голову и застонал, не в силах превозмочь боль.

– Борис Николаевич, что с вами?! Где Григорьев?! Доктор! Позовите доктора!

Шеф, не отрывая рук от лица, выдыхает с трудом: не надо никого звать! Стоит с закрытыми глазами возле висящей на стене огромной рельефной карты СССР и, слегка покачиваясь, постанывает. Петров делится опытом самолечения:

– Я, Борис Николаевич, в таких случаях пью коньяк, он расширяет сосуды.

Ельцин качает головой: не надо никакого коньяка, и так пройдет. В дело вступает Суханов. В недавнем прошлом, еще в Госстрое, когда при Ельцине был всего один помощник, и не было никакой другой обслуги, он не раз становился свидетелем таких приступов. И на сей счет у него свой рецепт поведения в подобных случаях. Главное, по его разумению – отвлечь шефа, переключить внимание на что— то для него весьма важное. А что сейчас самое важное? Суханов левой рукой обнимает шефа за плечи, а правой, указывая на карту, делает большой круг, как бы охватывая гигантские просторы отошедшего в небытие Советского Союза:

– Борис Николаевич, вы только взгляните! Сейчас на всей этой территории нет никого выше вас! Никого! Ведь это же что-то да значит?!

Ельцин, открывает глаза, распрямляется и, как мне кажется, с удивлением смотрит на карту. Слова Суханова определенно произвели положительный терапевтический эффект. Он улыбается и обводит нас задумчивым взглядом:

– Да— а, ради этого стоило жить…

Бурбулис кивает на бутылку: и за это стоит выпить!

Через три дня, 2 февраля 1992 года, экономику России начнут оздоровлять с помощью «шоковой терапии». Наши люди еще не знают, что их ждет на вольном рынке, – благоденствие или обнищание. Наверное, поэтому и не проявляют особой нервозности. Живут надеждами на лучшее. Зато во власти уже наметился конфликт между противниками и сторонниками рыночного радикализма – на днях Руцкой с Хасбулатовым открыто и весьма резко выступили против Бурбулиса и Гайдара. При этом они ни разу не назвали имени президента, хотя с ноября прошлого года тот взял на себя руководство правительством, и теперь любая критика младореформаторов – это критика и в его адрес. Такого, тем более от вчерашних соратников, Борис Николаевич и прежде не прощал, не простит, думаю, и на сей раз. Не в его это характере. Так что можно не сомневаться: в ближайшее время всем нам предстоит пережить череду больших и малых политических потрясений. И кто знает, чем они закончатся.

Но все это впереди. А пока отправляемся в Нью-Йорк на заседание Совета Безопасности ООН. По пути залетим в Лондон. Там Ельцин встретится с британским премьером и, возможно, с Ее Величеством. А вот из Нью-Йорка, уже по дороге домой, буквально на несколько часов, заскочим в Торонто. Наш шеф по этому поводу высказался при журналистах в своей излюбленной манере: «Я не могу, пролетая над Канадой, не приземлиться и не пожать руку канадскому премьер-министру, к которому отношусь с огромным уважением. Это было бы политически неправильно!».

И на все про все у нас три дня и три ночи. Не заскучаешь.

…Кажется, я понял, почему шефу была так важна эта сумасшедшая поездка. Отнюдь не потому, что это его бенефис на мировой арене. Просто он понял очевидное – радикальные гайдаровские реформы неизбежно приведут к галопирующей инфляции, к росту безработицы и к падению жизненного уровня населения, а это значит, что его популярность неизбежно пойдет на спад, чем не преминет воспользоваться разномастная оппозиция. В этой ситуации единственное, чем он может компенсировать потерю своей политической устойчивости – поддержка со стороны лидеров больших и малых государств Запада. Именно об этом он говорил вчера в Лондоне и на всех встречах, какие у него были сегодня здесь, в Нью-Йорке, – с генеральным секретарем ООН, с президентом Франции, с главами правительств Японии, Венгрии и Индии. На каждой из них он буквально слово в слово произносил один и тот же текст: