Мишель Обама - Becoming. Моя история

Но материнство принесло и замечательных друзей. Мне удалось влиться в среду работающих мам и сформировать своего рода социальный кластер, где можно поболтать и обменяться советами. Большинству из нас было далеко за тридцать, и мы делали карьеры во всех возможных областях: от банковских и правительственных до некоммерческих. Многие рожали детей одновременно. Чем больше у нас было детей, тем сплоченнее мы становились. Мы виделись почти каждые выходные. Мы присматривали за детьми друг друга, ходили вместе на экскурсии в зоопарк и покупали билеты на «Дисней на льду». Иногда в субботу днем мы просто запускали всех детей в чью-нибудь игровую комнату и открывали бутылку вина.

Каждая из этих женщин была образованной, честолюбивой, преданной своим детям и, как правило, так же, как и я, ломала голову над тем, как все совместить. Некоторые из нас работали полный или неполный день, некоторые оставались дома с детьми. Некоторые разрешали своим малышам есть хот-доги и кукурузные чипсы, другие давали им только цельнозерновые хлебцы. У нескольких из нас были очень участливые мужья, а у других, как мой, постоянно загруженные делами и в разъездах. Некоторые из моих подруг были невероятно счастливы; другие пытались что-то изменить, найти баланс. Но большинство из нас постоянно калибровали жизнь, настраивая одну область жизни в надежде принести больше стабильности в другую.

Наши совместные вечера научили меня: универсальной формулы материнства не существует. Ни один подход нельзя считать правильным или неправильным – и мне было полезно это увидеть. Независимо от того, кто как жил и почему, каждого маленького ребенка в той игровой комнате любили, и каждый отлично рос. Когда мы собирались вместе, я чувствовала коллективную силу женщин, пытающихся воспитать своих детей правильно, и знала: мы поможем друг другу, несмотря ни на что, и в конце концов все будет хорошо.

Обговорив все с Бараком и своими друзьями, я все-таки решила сходить на собеседование в университетской больнице, чтобы хотя бы понять, о чем идет речь. Мне казалось, я идеально подойду для этой должности. Я знала, у меня есть нужные навыки и желание. Но если я получу работу, мне нужно будет действовать с позиции силы, на условиях, которые подошли бы моей семье. Я справлюсь с этой работой, думала я, если не буду перегружена лишними встречами и смогу иметь возможность распоряжаться своим временем, трудясь из дома, когда мне нужно, и выбегать из офиса в ясли или к педиатру, когда это необходимо.

Кроме того, я больше не хотела работать на полставки. С этим покончено. Мне требовалась должность на полный день, с достойной зарплатой, чтобы мы могли позволить себе няню и домработницу. Так я смогу проводить свободное время, играя с девочками и не отвлекаясь на Pine-Sol. Я не собиралась маскировать на собеседовании хаос своей жизни, начиная с грудничка и трехлетнего ребенка и заканчивая тем фактом, что, учитывая шиворот-навыворот график моего мужа-политика, все домашнее хозяйство было на мне.

Все это я и выложила на собеседовании Майклу Риордану, новому президенту больницы, – полагаю, в довольно наглой манере. Я даже принесла с собой трехмесячную Сашу. Не могу точно вспомнить почему: то ли я не смогла найти няню в тот день, то ли даже не потрудилась попробовать. Саша была маленькой, но требовательной. Она оказалась свершившимся фактом – милым, бормочущим фактом, который невозможно игнорировать, – и что-то побудило меня почти буквально положить ее на стол на собеседовании. Вот я, а вот мой ребенок.

Теперь кажется чудом, но мой будущий босс отнесся к этому с пониманием. Если у него и оставались какие-то сомнения, пока я объясняла, что мне необходим гибкий график, качая Сашу на коленях и надеясь, что ее подгузник не протечет, – он их не высказывал. Я вышла с собеседования довольной и в полной уверенности, будто мне предложат работу. Как бы все ни сложилось, я чувствовала: я поступила правильно, рассказав о своих потребностях, словно в рассказе вслух была сила. С ясным умом и ребенком, который уже начинал капризничать, я поспешила домой.

Новая статистика нашей семьи: двое детей, три работы, две машины, одна квартира и ни минуты свободного времени. Мне предложили новую должность в больнице; Барак продолжал преподавать и принимать законы. Мы оба состояли в советах директоров нескольких некоммерческих организаций, и, как бы сильно он ни был уязвлен своим поражением на праймериз в Конгрессе, у Барака все еще оставались идеи попытаться занять более высокий политический пост. Джордж Буш был президентом. Страна пережила шок и трагедию 11 сентября. В Афганистане шла война, в Соединенных Штатах ввели новую систему оповещения об угрозах с цветным кодированием. Усама бен Ладен, по-видимому, скрывался где-то в пещерах. Как всегда, Барак тщательно впитывал каждую новость, занимаясь повседневными делами и в то же время спокойно формируя обо всем этом собственное мнение.

Я не помню точно, когда он впервые поднял вопрос о том, чтобы баллотироваться в Сенат США. Идея была еще на стадии зарождения, и до реального решения оставалось много месяцев, но уже стало очевидно, что она завладела умом Барака. Я помню, как недоверчиво посмотрела на него, словно говоря: «Ты не думаешь, что мы и без того достаточно заняты?» – и это был весь мой ответ.

Мое отвращение к политике только усиливалось, в меньшей степени из-за того, что происходило в Спрингфилде или Вашингтоне, и в большей потому, что на пятый год пребывания Барака на посту сенатора его перегруженный график наконец начал меня по-настоящему бесить. По мере того как Саша и Малия росли, темп жизни только ускорялся, а списки дел удлинялись, и я пребывала в состоянии бесконечной перегрузки. Мы с Бараком делали все возможное, чтобы быт девочек был спокойным и стабильным. Дома нам помогала новая няня. Малия была счастлива в подготовительной школе Чикагского университета, заводила друзей и заполняла собственный маленький ежедневник вечеринками по случаю дней рождения и уроками плавания по выходным. Саше было около года, она начинала ходить, покачиваясь, говорить первые слова и расплываться в мегаваттных улыбках. Она была безумно любопытна и стремилась не отставать от Малии и ее четырехлетних приятелей. Мои дела в больнице пошли неплохо, когда я обнаружила, что лучший способ оставаться на высоте – это встать с кровати в пять утра и посидеть пару часов за компьютером, пока никто не проснулся.

К вечеру я была совершенно измотана, что иногда приводило к прямым конфликтам с моим мужем-совой, который появлялся в четверг вечером из Спрингфилда относительно бодрым и хотел погрузиться с головой в семейную жизнь, компенсируя все потерянное время. Но время теперь официально стало нашей проблемой. Если раньше я только мягко поддразнивала Барака за непунктуальность, то теперь все обстояло намного хуже. Я знала, четверг делает его счастливым. Я слышала его волнение, когда он звонил и сообщал, что закончил работу и наконец едет домой. Я знала, только добрые намерения заставляют его говорить: «Я уже в пути!» или «Почти дома!». И какое-то время я верила его словам. Я купала девочек каждый вечер, но откладывала их отход ко сну, чтобы они могли обнять отца. Или я кормила их ужином и укладывала спать, но сама не ела и вместо этого зажигала несколько свечей и с нетерпением готовилась разделить трапезу с Бараком.