Леонид Млечин - Коллонтай

Часы бьют, два звонких удара. И за ними вслед гулко стук копыт во дворе. Павел спешит ко мне, походка твердая. Нет, он не пьян…

До этой минуты вся картина той жуткой ночи четка, как на пластинке. Четко в памяти и бой часов, и цвет моря, и аромат роз, и мои собственные мысли. Но с того момента, как Павел быстрым шагом приближается ко мне, — всё расплывается, как во сне.

Мучительно-повторное объяснение между мной и мужем происходило в саду. Мое последнее и решительное слово сказано:

— Между нами все кончено. В среду я уеду в Москву. Совсем. Ты можешь делать, что хочешь, — мне всё равно.

Ухожу от него, от мужа, навсегда.

Ответил ли на это Павел? Я не поняла. Он быстро, по-военному, повернулся ко мне спиной и поспешил к дому. У меня мелькнуло опасение: зачем он так спешит? Но я медлила. Зачем, зачем я тогда не бросилась за ним? Четко прозвучал выстрел в ночной тишине удушливой ночи. Я интуитивно поняла, что означает этот звук, и охваченная ужасом, кинулась к дому…»

Самоуверенный Дыбенко не ожидал, что Коллонтай найдет в себе силы расстаться с ним. Но и она предположить не могла, что Павел Ефимович выстрелит в себя.

«Павел лежал на каменном полу террасы, с револьвером в руке, по френчу текла струйка крови. Павел остался жив. Орден Красного Знамени отклонил пулю, и она прошла мимо сердца».

Некоторые современники уверяли, что сама Коллонтай из ревности стреляла в Дыбенко. Но нет никаких оснований ее подозревать. Она никогда не теряла присутствия духа. Да и стрелять в неверного мужа, то есть выдать свою слабость, было бы ниже ее достоинства.

«Начались жуткие темные дни борьбы за его жизнь и тревог из-за его непартийного поступка. Я ездила для доклада и объяснений в парткомитет… Только позднее я узнала, что в тот вечер «красивая девушка» поставила ему ультиматум: «либо она, либо я». Бедный Павел! Рана оказалась менее опасной, чем вначале опасались. Павел стал быстро поправляться. Но ко мне он был нетерпим и раздражителен».

Павел Ефимович долго лечился. Руководство страны и командование армии сделали вид, будто ничего не произошло. Его перевели в Бобруйск командовать 5-м стрелковым корпусом. В 1923 году они с Валентиной Стефеловской поженились. Жизнь казалась молодому еще комкору бесконечным праздником.

Александра Михайловна укоряла Дыбенко в письме: «Твой организм уже поддался разъедающему яду алкоголя. Стоит тебе выпить пустяк, и ты теряешь умственное равновесие. Ты стал весь желтый, глаза ненормальные».

Коллонтай уже исполнилось 50 лет. В ту эпоху для женщины полувековой юбилей считался солидным возрастом. Измена Павла, ради которого она пожертвовала всем, была первым звоночком. Больше мужчины не станут из-за нее стреляться. Но она не собиралась ставить на себе крест. Поняла — она должна пересмотреть свою жизнь: «Голова моя гордо поднята, и нет в моих глазах просящего взгляда женщины, которая цепляется за уходящее чувство мужчины… Хочу разработать тему об отрыве любви от биологии, от сексуальности, о перевоспитании чувств и эмоций».

Понимая, что ей нужно вырваться из этой жизни, Коллонтай нашла в себе силы изменить всё! Рухнул брак, не удалась политическая карьера. Она решила не цепляться за прошлое, а начать всё заново на другом поприще.

Обратилась за помощью к Сталину. Она сознавала: в большую политику ей хода нет. Ленин на ее просьбы не откликнется — она дважды вставала к нему в оппозицию. Зиновьев ее не любит, а Троцкого не любит она сама. А только что ставший генеральным секретарем Сталин охотно обзаводился сторонниками.

Александра Михайловна пометила в дневнике: «Я написала Сталину всё, как было. Про наше моральное расхождение с Павлом, про личное горе и решение порвать с Дыбенко…»

Из Одессы отправила Сталину личное письмо. Откровенно поведала ему, что не может больше оставаться в Международном женском секретариате после весенней конференции Коминтерна и после XI съезда партии. Работа в близком сотрудничестве с председателем Исполкома Коминтерна Григорием Евсеевичем Зиновьевым для нее невозможна.

Александра Коллонтай просила генерального секретаря ЦК партии определить ее куда-нибудь подальше на новую работу. Может быть, на Дальний Восток, где Гражданская война затянулась и еще шла борьба за советскую власть. Или рядовым работником в одно из заграничных представительств, скажем, корреспондентом РОСТА (Российского телеграфного агентства, предшественника ТАСС)…

Сталин благожелательно отнесся к просьбе Коллонтай. Ответ пришел по телеграфу: «Мы вас назначаем на ответственный пост за границу. Немедленно возвращайтесь в Москву. Сталин».

Описывая это событие в воспоминаниях, Александра Михайловна добавила: «Этого счастливого, светлого дня, этого подарка в моей жизни я никогда не забуду». Правя рукопись, к слову «подарка» приписала: «огромного».

«Немного грустно мне сознавать, что я уже никогда не вернусь на свою любимую работу среди женских масс, работниц и других категорий трудящихся женщин, что на моем новом поприще порвутся дорогие мне связи с тысячами советских гражданок, которые встречали меня теплыми возгласами энтузиазма: «Вот она, наша Коллонтай!» Я перестану быть «наша Коллонтай!».

Но она мужественно преодолела хандру и в приподнятом настроении явилась к генеральному секретарю. Сталин сказал, что Петра Войкова отправляют полпредом в Канаду, а ее советником к нему:

— Подойдите к Чичерину в Наркоминдел, там уже сносятся с Лондоном по поводу вашего назначения в Канаду. В Наркоминделе вам всё скажут.

Канада была частью Британской империи, поэтому согласиться с кандидатурой посла просили Лондон, а не Оттаву.

Петр Лазаревич Войков, с которым Коллонтай предстояло работать, в юном возрасте присоединился к социал-демократам, в 1907 году участвовал в попытке убить ялтинского градоначальника генерала Ивана Антоновича Думбадзе, ненавидимого за самодурство и черносотенные взгляды. В коляску Думбадзе бросили бомбу. Но генерал был лишь контужен и полностью оглох. Войков уехал за границу, в Женеве окончил физико-математический факультет местного университета и там же познакомился с Лениным. После революции работал на Урале. Вошел в историю как участник расстрела царской семьи в Екатеринбурге в июле 1918 года. После Гражданской войны работал в Наркомате внешней торговли.

В августе 1922 года Войкова хотели отправить полномочным представителем в Канаду. Но он не получил агреман. Такова дипломатическая практика: соответствующую страну конфиденциально запрашивают, не будет ли она против, если этого дипломата назначат послом. И лишь когда поступает агреман, подписывается указ о назначении. Выдача агремана — дело интимное, государство имеет право отказать, не объясняя причин. В советские времена такое случалось — по политическим соображениям.