Валерий Ганичев - Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

— Кирлингачи! Ваше превосходительство, под Андреевским и бусурманским флагом. Кричат что-то, руками машут.

— Поднять на борт, — скомандовал Ушаков. — Ну что там? — недовольно спросил у вступившего на борт паши. Тот кланялся, а толмач-болгарин, не ожидая, когда турок заговорит, коротко сказал:

— Перемирие!

Ночной Константинополь вытряхнуло с постелей. Султан с тревогой всматривался в темноту залива. А оттуда с перерывом громыхало. Стражу подняли по тревоге, янычары заняли проходы во дворце, глаз в серале не смыкали до утра. С рассветом предстало печальное зрелище. Обгорелые, со снесенными мачтами и расползшимися по палубе ранеными матросами, стояли в Босфоре несколько оставшихся от эскадры кораблей.

— Зачем ты стрелял? — хрустнул пальцами султан, когда Сайт-Али, прибыв с корабля, упал перед ним.

— Великий, флота твоего больше нет, а за нами гнался сам Ушак-паша, и я не хотел, чтобы ты не знал этого. Мой корабль не доживет до вечера, надобно, чтобы пушки с него сняли для защиты столицы.

Султан не предался безрассудной злобе, он понимал, что яростью не остановишь рвущихся на всех парусах к Константинополю кораблей этого непобедимого русского адмирала.

— Ушак-паша! Хотел бы я иметь у себя такого адмирала, — обернулся к Раис-эфенди. — Срочно отписать визирю. Перемирие без проволочек.

В Босфоре медленно опускался на дно отдавший последний салют султанскому дворцу корабль Саит-Али.

Через месяц после сражения Екатерина II писала про Селима III: «Испуганный при виде своих кораблей, лишенных мачт и совершенно разбитых… он тотчас же отдал приказ кончить (мирные переговоры. — В, Г.) возможно скорее… и его высочество, заносившийся двадцать четыре часа тому назад, стал мягок и сговорчив, как теленок».

…Этого памятника в Севастополе [9] У мыса Калиакрия в 1968 году болгарским скульптором Николой Богдановым выбит трехметровый барельеф адмирала с надписью: «Ф. Ф. Ушаков. 1791 г.». , куда возвратился флот Ушакова, нет. Но он должен бы быть, ибо это была выдающаяся победа над старой маневренной тактикой, и победа достигнута была по всем правилам нового военно-морского искусства и даже вопреки тем канонам, которые существовали до сего времени. Адмирал Ушаков проявил то диалектическое понимание сущности боя, которое и знаменовало новое военное мышление, утверждало новую тактику морского боя. Это была выдающаяся морская победа XVIII века, которая поставила имя Ушакова в ряд самых знаменитых флотоводцев.

В этом памятнике, на вершине которого должна стоять фигура великого адмирала, обрамлением должны быть вычеканены имена его соратников и помощников, воспитанных в дальних походах, непрерывных упражнениях, боевых схватках под началом Ушакова. Капитаны 1-го и 2-го ранга Шапилов, Ельчанинов, Языков, Баранов, Селивачев, Кумани, Чефалиано, Заостровский, Обольянинов, Сенявин, Ознобишин, Сарандинаки, Львов, Шишмарев. Командиры Демор, Ларионов, Белле. Особо хвалил в своих донесениях Ушаков капитана фрегата Великошапкина, который сжег, расстрелял и уничтожил у румелийского побережья немало кораблей противника, и артиллерийского командира Юхарина, продемонстрировавшего со своими артиллеристами чудеса скорострельности и точности на корабле «Рождество Христово».

В основании же этого монумента должна быть память о русском моряке, сумевшем не только освоить все навыки, необходимые для быстрого судовождения, маневра, точной артиллерийской стрельбы, но и применить их в деле. Уметь подчиняться! — это было старой и необходимой заповедью для солдата и моряка. Уметь действовать споро, расторопно, артельно, делать все безоплошно, без ошибок, без дефектов, точно и четко — это было уже новое правило, которое внедрил во флот Ушаков.

«Совершенная победа» — было сказано о битве у румелийских берегов в донесении князя Потемкина-Таврического. Да, это была «совершенная» и блистательная победа, и поэтому должен быть установлен памятник, где золотом были бы высечены буквы: «Калиакрия, 31 июля 1791 года».

29 декабря 1791 года был заключен Ясский мир, подтвердивший предыдущий Кучук-Кайнарджийский. Договор закрепил присоединение Крыма к России, признал новую границу по Днестру. Украинский и русский народы навечно обезопасили себя от кровавых набегов крымцев и турок. Россия прорубила окно на юг: в Азию, Африку, Южную Европу, закончила вековую борьбу за возвращение исконно славянских земель, получила незамерзающие порты на Черном море, необходимые для роста экономики, вызвала к полнокровной хозяйственной жизни громадные, неосвоенные районы. После этой войны в движение пришли народы, находящиеся под гнетом Османской империи. К национальной независимости просыпались Балканы.

Известно, что историей в России интересуются или тогда, когда совсем плохо, когда кажется мерцательной сама жизнь, или в период расцвета, когда правители хотят изобразить свое правление вершиной по сравнению с деяниями предшественников.

Историки осознают тогда, чего ждут от них эпоха и сильные мира сего, находят погребенные в анналах времени явления и проявляют их в сознании современников. Они тщательно выстраивают события, и тогда становится ясным процесс, приведший к результатам той эпохи, в которой они живут и действуют.

В XVIII веке на просторах Российской империи, в университетских аудиториях, в научных дискуссиях, на книжных страницах развернулась бескровная битва. В том сражении участвовали глубокомудрые и поверхностные, высокомерные западные и доморощенные отечестволюбящие историки. Все они чувствовали необходимость завоевать Российское духовное пространство. Если раньше на нем простиралось историческое покрывало, сотканное в тиши монастыря метким словом монаха-летописца, собиравшего сведения, слухи и былины и записывавшего их в ряд из лета в лето, то с первыми реформами все это сочли устаревшим хламом. Монастыри закрывались, снимались колокола, переставало звучать и летописное первозданное слово. Новые создатели истории тщились доказать, что держава давно ждет реформ и изменений, которые происходят в России. Уверяли, что философские притязания на Третий Рим, отгороженный от всего света, несостоятельны. Пытались доказать, что Россия отсталая страна, а Европа несет с собой только свет и благо.

И закипела умственная работа, заскрипели гусиные перья переписчиков набело, соединяющие наспех набросанные, но хорошо оплачиваемые соображения, а точнее сказать, воображения приглашенных из Пруссии, Голштинии, Саксонии историографов. Своих Петр, да и последующие правители, вначале не имели. Лишь потом, когда все, включая императора, нахлебались вдоволь реформ, когда, раскрыв глаза, заметили, что вместе с добросовестным искусником проник в Россию шарлатан, обманщик и пустобрех, успевший, правда, нахватать российских привилегий, наград и званий, — тогда только обратили взор на местных российских юношей, овладевших наукой и знаниями и желавших служить императору и Отечеству.