Валерий Ганичев - Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

Нет, не между национальностями велись те словесные баталии (много доброго сделали в России иные немцы и низко надо поклониться таковым добросовестным и уверовавшим в Россию людям), а между чванством и умом, между заскорузлостью и пытливостью, между зашоренными европеистами, среди которых было немало и просто шпионов, и преданными сынами Отечества, желающими подпереть колоннами знаний и умений возносившийся ввысь свод Российской державы.

Став русской императрицей, Екатерина все больше ощущала необходимость постичь глубины, истоки, печали, на которых покоилась эта империя. Она хотела знать те пределы времени, куда углублен был народ русский.

В империи с началом ее правления воцарилась подлинная погоня за знаниями — снаряжались знаменитые научные экспедиции академиков Палласа, Гмелина, Гильденштадта, Лепехина, Зуева, Рычкова. Направляясь в разные концы обширного государства, они готовили пространные записки о провинциях России, их особенностях. В записках описывались природа, структура, население, собирались исторические данные, легенды и народные суждения. И это порой был единственный источник познания прошлого. Послепетровская Россия осознавала сама себя, расширяя и углубляя знания о собственном прошлом. Ученые ринулись и в глубь веков. Уже известные академические авторитеты Миллер, Шлецер, Бакмейстер выкладывали на книжные полки труды, статьи, материалы о русской истории. Герард Фридерик Миллер (в России называвшийся Федором Ивановичем) был даже утвержден императрицей Елизаветой российским историографом. Эти ученые сделали немало для науки, напечатав ряд древних летописей. Однако, недостаточно хорошо владея русским языком, находясь под влиянием европейских сочинений, наделали и немало ошибок. Великий Ломоносов, при всей своей излишней горячности, правильно предостерегал их и их последователей не опираться только на ограниченные европейские знания о России, радел о том, чтобы «деяния прошлые гордость вызывали».

Но ученые совершили благое дело уже тем, что извлекли из монастырских библиотек, царских и губернских архивов то, что многим казалось хламом — летопись! У открывших ее она вызывала восхищение подбором фактов и стилем, доходившим до поэтических вершин, что казалось ненужным для методичных европейских хронистов.

Екатерина с самого начала своего прикосновения к Российской истории поразилась полнокровию русских летописей, их образности и системе, приказала приносить и представлять ей летописные списки и извлечения из них. Это поручение было высказано, в частности, ординарному профессору Московского университета Антону Алексеевичу Барсову. Державное поручение он выполнил со всем тщанием и вместе с профессором Чеботаревым предоставил такой свод летописей императрице. Для Екатерины история «все больше и больше становилась любимым занятием». С гордостью говорила: «Ничего не читаю, кроме относящегося к XIII веку Российской истории. Около сотни старых летописей составляют мою подручную библиотеку. Приятно рыться в старом хламе». Сама-то она прекрасно сознавала, что это сокровища, которые дано оценить не многим. Она чувствовала сквозь их страницы запах гари сожженных татарами деревень, собирательское рвение московских князей, слышала стук топоров на пепелище и главное — ощущала пробивающуюся мощь будущего царства, дух народа, способного совладать с самой большой напастью. И над всем этим — неземную волю великого Молитвенника за Землю Русскую Сергия Радонежского, отмолившего у Бога жизнь на ней и будущее ее процветание. Императрица попросила, и ей принесли икону Святого Преподобного старца. Молилась долго перед ней на коленях, чтобы дал ей силу править мудро и справедливо, чтобы устояла держава Русская, чтобы крепла она. Особливо потребовалось уточнение минувших событий, когда родился Александр. Для него надо было сделать историю понятной, проистекающей из великого предназначения державы Русской и власти державной. И ученые мужи старались, чувствуя потребность. Написал свою историю России тайный советник Михаил Щербатов; на немецком языке выпускал «Собрание сочинений, до Российской истории касающееся» историограф Миллер; поражал своим трудолюбием сочинитель и собиратель из курских купцов Иван Голиков — его труд «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России» поразил даже Екатерину. К первым двенадцати томам «Петров радетель», отдавший себя и все свои накопления на завершение труда, присовокупил позднее еще 18! Кое-что он, конечно, в рвении преувеличил, много излишнего вставил в книги, но в извинение оного он называл себя не историком, а панегиристом своего героя и собирателем его дел. Да к тому же в погрешности «против воли вовлекали его патриотическая ревность и природная охота размышлять». 30 томов стали подлинным памятником историческому собирательству и вызвали восхищение современников, один из которых написал следующую эпиграмму:

Да, Иван Голиков «вскарабкался» на трудную «гору» истории и «свершил желание отечества сынов»: представил деяния — биографию Великого Петра в различных материалах. Не пора ли было воспеть и екатерининскую эпоху или, по крайней мере, поставить ее на прочный пьедестал прошлого. Но как?

Екатерина сама начинает сочинять «Записки касательно Российской Истории», составленные из свода разных русских летописей со многими синхронными таблицами и с критическими замечаниями. Ученые позднее отмечали, что если бы в них указаны были «источники, из коих почерпались выписки сии, то бы книга сия была совершеннейшею в своем роде для любителей Русской Истории».

Она набрасывалась с жадностью на летописи, выписывала из них интересные куски, делала сопоставления с днем сегодняшним. Екатерина настолько увлеклась летописями и написанием истории, что до конца жизни считала это любимым занятием.

В письме к Гримму она писала: «У меня все был недосуг, благодаря делам и старинным летописям. Дошедши до 1321 года, я остановилась и отдала переписывать около восьми сот страниц, нацарапанных мною. Представьте, какая страсть писать о старине, до которой никому нет дела… А между тем, я очень довольна, что привела в порядок все относящееся до истории, и сделала это лучше всех, кто брался за эту работу до сих пор. Я тружусь точно за деньги, так корплю, так стараюсь, кладу в дело весь свой ум и сообразительность, и всякий раз, как напишу страницу, восклицаю: Ах, как это хорошо, мило, восхитительно! Но, конечно, я никому об этом не говорю, кроме Вас, Вы понимаете, надо мною стали бы смеяться».