Александр Колкер - Лифт вниз не поднимает

Это неправда! Это ложь! Мы еще играли в преферанс. Играли плохо, но азартно!

В нашей композиторской среде есть виртуозы этой самой умной и интеллектуальной карточной игры. Например, Виктор Лебедев. Профессор и зав. кафедрой эстрадной музыки Петербургской Академии культуры по прозвищу “Пизя”.

Много лет он раздевает догола своих состоятельных партнеров.

Раннее утро. Светает. Только что свели мосты. По улице идет импозантный высокий профессор. Он с трудом тащит какой-нибудь массивный предмет антиквариата: стул, тумбочку, книжную полку или просто картину. Естественно, подлинник. Когда у клиентов кончаются наличные, профессор берет натурой. Счастливчик!

Асом преферанса был и Ян Френкель, наш близкий друг и обаятельнейший человек.

В преферанс он играл не “промышленно”, как некоторые, но обязательно под интерес. А как же иначе? У него был свой московский круг преферансистов, людей известных и добропорядочных. Любимым партнером Яна был дирижер Кирилл Кондрашин.

…Рано утром в моей квартире настырно зазвонил телефон. Слышу, междугородняя. Снимаю трубку — родной голос Янчика.

Этот голос любила и знала вся страна. Звезды любой величины меркли, когда Ян Френкель выходил на сцену.

— Саня! Я звоню из Москвы. Дочь в Италии, а Наташа (жена. — А. К.) на даче. Извини за такую рань — пол восьмого утра. Но пойми меня, пожалуйста. Чего-то так грустно, а небо такое высокое… Короче. Возьми Кимушу. Садитесь в самолет. А я пока накрою стол и нарисую пулечку.

Фантастика! В этом предложении была какая-то авантюра! По нашим совдеповским понятиям, безусловный вызов обществу! Это по мне! Ну просто Ю-ЭС-ЭЙ!

Я прекрасно знаю, что Кимуха так же легок на подъем, как я. Но главное, жены. Им надо было наврать что-то немыслимое, экстраординарное, чтобы в восемь утра в субботу смыться в Москву. Банальная истина — чем невероятнее ложь, тем она правдивей.

— Кто там звонил? — спрашивает сонная Маша.

— Мосфильм. Просят срочно прилететь на студию, познакомиться со сценарием и режиссером. Иностранным. А с воскресенья предлагают начать с Кимом работу над новым потрясным киномюзиклом. Рабочее название “Карточная авантюра”.

Да, чуть не забыл, это совместное производство СССР, Америки, Франции и, кажется, Италии. Не знаю, лететь или нет…

— Идиот! — окончательно просыпается любимая жена. — Он еще сомневается! Ты забыл, что у нас дочь? Я устала от вечного безденежья! Беги к Киму, а я пока соберу тебе вещи.

— Не забудь положить в “дипломат” бритву и носовой платок. Главное, давай побольше денег. Вдруг придется сразу лететь за границу! Положи, пожалуйста, валидол. На всякий случай.

Взлетаю на восьмой этаж. Врываюсь в квартиру к спящим Рыжовым. Всю сцену повторяю перед Галей, женой Кима. Здесь я врал еще убедительнее. Вот оно! Внезапность нападения — залог победы!

Кимуха натягивал трусы, смотрел на меня круглыми встревоженными глазами, всячески подыгрывая мне. Надо же, какая удача! Уж кто-кто, а он с первого моего слова сориентировался на местности.

Спустя считанные минуты, оседлав рыжовскую “Волгу”, мы мчались в аэропорт Пулково. Машину поставили на платную стоянку. Билетов, естественно, не было. Самолет вылетал через двадцать минут. Пришлось применить особый прием.

Я пользовался им редко. Но жизненные обстоятельства иногда делали из меня напористого нахала. Скажем, если Маше нужна была парная вырезка, я входил в мясную лавку с черного хода:

— “Карелию” знаешь? — спрашивал незнакомого и всегда перепуганного в таких случаях директора.

— Не понял. Какую Карелию?

Сообразив, что бедолага мог принять мои слова за некий шифр, я начинал петь:

— “Долго будет Карелия сниться…”

— Понял, — расслаблялся директор, — очень даже понял!

— Это моя песня. Дай парной вырезки!

— Песня хорошая, душевная. Но вырезки не дам.

— Ты, вероятно, не понял кто есть кто? Я — Колкер, личный шофер Марии Пахоменко. Ясно?

— Теперь ясно. Сколько надо вырезки?

В аэропорту Пулково произошло нечто подобное, и командир корабля посадил в самолет Колкера и Рыжова без билетов.

Посадка в Шереметьево. Такси без очереди. Ровно в одиннадцать часов утра мы звонили в дверь Яна Абрамовича. Знаменитые усы, знаменитая улыбка, знаменитое гостеприимство. Карточный марафон прерывался лишь непродолжительным застольем.

К пяти часам утра я проиграл рублей четыреста, а Ким двести пятьдесят.

Нежное прощание. Такси без очереди. Аэропорт Шереметьево. Ленинград. В одиннадцать часов утра мы входили в свои квартиры.

Такое в нашей жизни было один-единственный раз. Но как красиво! Ю-ЭС-ЭЙ!

Совсем забыл. Маше и Гале мы сказали:

— Сценарий очень слабый…

Из Одессы мы с Кимом уезжали в дурном настроении. Безумно болела голова после вчерашнего банкета. Хотя наш “Журавль в небе” не достиг заоблачных высот, порядок есть порядок. После премьеры авторы должны поставить. И мы поставили.

Дурное настроение я решил выместить на дежурной по этажу. К этим созданиям у меня особая любовь. Вынеся из номера вещи, я подошел к ней и выпалил:

— Не стыдно брать за проживание такие деньги! Вы что, совсем обнаглели? У вас в ванной, в кроватях и даже в холодильнике огромные рыжие прусаки!

Отвернувшись от меня, дежурная смотрела в окно, залитое ласковым одесским солнцем. Она думала о чем-то сокровенном, глубоко личном. Она улыбалась…

— Любезная, в вашей гостинице тараканы! — прокричал я, желая вывести ее из состояния умиротворенности и покоя. — Понимаете, тараканы!

Не поворачивая головы, дежурная объяснила мне: “Весна…”.

Одесса провожала нас колоритно-загадочной надписью на часовой мастерской: “Ремонт часов всех систем и ПРОВЕРКА НА ЭЛЕКТРОННОМ АППАРАТЕ”.

Мы сели в такси. Как обычно опаздывали на самолет.

У нас с Кимом были любимые розыгрыши. Например, мы могли завести в городском транспорте громкий спор о том, как правильно и эффективно вести сельское хозяйство.

— Я продолжаю настаивать, что квадратно-гнездовой особенно хорош для яровых! — нападал на меня Рыжов.

— А я с этим в корне не согласен! Суперфосфат надо заводить под пары! — энергично возражал я новоиспеченному Терентию Мальцеву.

Даже те, кто имел об агротехнике знания на уровне дошкольника, начинали безудержно хохотать.

Здесь же, в такси, Кима черт попугал.

— Саня! Ты не знаешь, кто такой Водяной? — спросил он невинным тоном.

— Понятия не имею! Какой-то тип! — подыграл я ему.