Леонид Млечин - Алиби для великой певицы

Воров и грабителей хозяин, как человек военный, не боялся. У него, конечно же, были опасные враги, поэтому его соратники — бывшие русские офицеры, осевшие в Париже, пытались охранять своего командира генерала Кутепова.

В 1928 году, после смерти генерала Врангеля и великого князя Николая Николаевича генерал Александр Павлович Кутепов возглавил Русский общевоинский союз, объединивший остатки Добровольческой армии.

Русские офицеры, работавшие в Париже таксистами, но очереди возили и охраняли своего генерала.

Его возили, сменяясь, 33 водителя такси — бывшие офицеры, — по одному человеку на каждый день месяца и трое в резерве. Но это была не постоянная, не круглосуточная охрана. Офицеры сопровождали генерала в тех случаях, когда можно было ожидать каких-то неприятностей. Профессиональных телохранителей, которые бы постоянно окружали Кутепова, у него не было.

Записка, полученная генералом 25 января, не сулила никаких неприятностей. Намеченная на воскресенье встреча даже не нарушила обычный распорядок дня Кутепова.

В воскресенье в 11 часов утра Кутепова ждали на панихиде по генералу Каульбарсу в церкви Галлиполийского союза на улице Мадмуазель, 81. К обеду он просил ждать себя к половине первого.

А после обеда Александр Павлович собирался поехать с женой и сыном за город, чтобы осмотреть виллу, которую они предполагали снять.

Педантичный, скрупулезно точный, никогда не опаздывавший Кутепов вышел из дома ровно в половине одиннадцатого. Идти ему было не больше двадцати минут. Ему надо было выйти на улицу Севр, пересечь бульвар Инвалидов и пройти по улице Лекурб.

Короткая встреча, на которую его пригласили накануне, была назначена на трамвайной остановке на улице Севр. Кутепов появился на остановке точно в срок, но назначивший ему встречу не явился.

Против обыкновения Кутепов решил немного подождать. Ему было важно поговорить с автором записки, который обещал солидную материальную помощь Российскому общевоинскому союзу. А РОВС, как, впрочем, и вся эмиграция, ни в чем так не нуждался, как в деньгах.

Но щедрый меценат так и не появился. Больше пятнадцати минут Кутепов не мог позволить себе ждать. По улице Удино он пошел в сторону бульвара Инвалидов. Погруженный в свои мысли, он ничего не замечал. Ни две странно замершие в неудобном для стоянки месте легковые машины с пассажирами, ни полицейского, который прежде здесь никогда не стоял.

А ведь Кутепов ходил по этой дороге в церковь каждое воскресенье и мог бы обратить внимание на странно напряженного полицейского, не очень похожего на вальяжных парижских ажанов. Впрочем, в предшествовавшие этому воскресенью дни полицейский несколько раз появлялся на перекрестке, и местные жители, приятно обрадованные заботой префектуры, уже успели к нему привыкнуть.

Когда Кутепов поравнялся с одной из двух легковых машин, из нее одновременно вышли два человека и остановили генерала. Один из них повелительным тоном сказал генералу, который давно не надевал формы:

— Господин Кутепов? Мы из полиции. Вам придется поехать с нами в префектуру. Вопрос важный и не терпит отлагательства.

Кутепов, плохо говоривший по-французски, не оценил безупречности произношения советского разведчика, которого в парижской резидентуре называли «товарищ Михаил». Он провел в Париже последние три года и хорошо говорил по-французски.

«Михаил», работавший под крышей советского полпредства, обеспечил техническую сторону операции — автомобили, оружие, полицейскую форму, хлороформ. Он же организовал слежку за Кутеповым, чтобы выяснить его привычки, а также тщательно изучил распорядок дня обитателей дома № 26 по улице Руссель.

Кутепову показалось странным, почему полиция приглашает его таким странным образом, тем более в воскресенье. Русский общевоинский союз старался поддерживать наилучшие отношения с префектурой полиции, но для французов, понимал Кутепов, русские офицеры все равно оставались нежелательными иностранцами.

К тому же эмиграция была источником постоянных неприятностей. Советские дипломаты не упускали случая выговорить французам за то, что они предоставляют убежище враждебным для СССР организациям. Да и среди самих эмигрантов то и дело возникали какие-то скандалы. Парижским полицейским приходилось мириться с их присутствием, но симпатии к русским они не испытывали.

Секунду Кутепов колебался. Но фигура полицейского в форме снимала все сомнения. Ссориться с полицией генералу не хотелось. Кутепов кивнул.

Дверца была предусмотрительно распахнута, Кутепов уселся на заднее сиденье, и машина рванула с места. Генерал не оглянулся и потому не увидел, как полицейский внезапно решил покинуть свой пост. Он уселся во вторую машину, которая устремилась вслед за первой.

Кутепов сидел молча, не пытаясь расспрашивать своих спутников. Он справедливо считал их простыми исполнителями.

Он равнодушно смотрел в окно. Машина ехала по хорошо знакомым ему после стольких лет в Париже улицам, сворачивая с одной на другую — водитель проверял, нет ли за ними «хвоста».

Кутепов не мог понять, почему водитель выбрал такой странный маршрут. Но когда машина стала удаляться от центра Парижа и показались южные пригороды, генерал нахмурился.

— Куда мы едем? — спросил он по-французски, тщательно выговаривая каждое слово.

Сидевший рядом с водителем немолодой человек оглянулся.

— Можете говорить по-русски, — сказал он. — Мы сотрудники Объединенного государственного политического управления СССР. Все, генерал, вы отвоевались.

Двое оперативников навалились на Кутепова, ловя руки и затыкая ему рот.

В Москве в тесном кабинете помощника начальника иностранного отдела ОГПУ на Лубянке сидели сотрудники отделения, занимавшегося русской эмиграцией.

Курьер только что принес телеграмму из Харькова — там, в столице Советской Украины, разместилось и республиканское государственное политическое управление.

В секретной телеграмме, подписанной начальниками контрразведывательного и иностранного отделов ГПУ Украины, говорилось:

«Вы обратились к нам с просьбой подыскать сотрудника, который мог бы выполнять работу в Югославии. Мы решили рекомендовать вам для этой цели нашего секретного сотрудника «Сильвестрова». Последний является проверенным человеком, весьма толковым, решительным и настойчивым. О вашем решении просим срочно нас известить, так как, если вы не найдете возможным использовать «Сильвестрова» по Югославии, мы отправим его на другую работу».

Даже в шифровках, которыми обменивались между собой различные управления ОГПУ, было запрещено называть подлинные имена агентов и сотрудников.