Леонид Млечин - Алиби для великой певицы

Майер допил кофе и ушел. Он оставил кучу анкет, которые Габриэле предстояло заполнить. Закончив непривычную работу, она с большим удовольствием написала еще одно письмо — Карличеку — с помощью «средств тайнописи». Оба письма она бросила в один и тот же почтовый ящик.

В ближайший вторник, настроившись на знакомую волну, Габриэле остро отточенным карандашом записала очередное послание от Карличека и быстро его расшифровала:

«Связь прерываем. Пока не будет никаких радиограмм и поездок. Восстановим связь после того, как сообщишь о том, взяли ли тебя на работу в Федеральную разведывательную службу. Желаем успеха!»

Агент восточногерманской разведки «Гизела» не вызвала никаких сомнений у западногерманской контрразведки, проверявшей кандидата на должность в разведывательной службе ФРГ.

Габриэле взяли на работу в западногерманскую разведку. В этой день в окружном управлении госбезопасности в Лейпциге на радостях была распита не одна бутылка советского шампанского — подарок коллег из представительства КГБ СССР в ГДР.

Офицеры поздравляли Карличека, сам начальник управления поинтересовался, какие у него жилищные условия, и распорядился включить его в список очередников на получение новой квартиры. К 7 октября, национальному празднику ГДР лейпцигские строители обещали сдать новый дом, несколько квартир выделили окружному управлению госбезопасности, и Карличек стал готовиться к новоселью.

Через несколько дней после того, как ее любимый получил квартиру в далеком Лейпциге, Габриэле вошла в небольшой кабинетик в Федеральной разведывательной службе в местечке под названием Пуллах. Это было ее новое рабочее место.

Первые несколько дней она регулярно ходила на инструктаж по мерам безопасности. Офицера-контрразведчика она слушала вполуха. Все, что он собирался рассказать ей, она уже знала, — от своих многочисленных друзей в управлении госбезопасности Лейпцига.

Столь же ненужным был и трехмесячный курс оперативной подготовки — уход от слежки, правила конспирации, скрытое фотографирование, шифровальное дело, радиосвязь, тайнопись — все это она уже проходила в Лейпциге.

Но она ни разу не выдала своей осведомленности в профессиональных делах. Она легко научилась умалчивать о том, что другим не следовало знать. Необходимость вести двойную жизнь ее не тяготила. «Видимо, я прирожденная разведчица», — думала она про себя, глядя в зеркало и улыбаясь.

Полезным был только трехмесячный интенсивный курс русского языка, который она изучала с присущим ей старанием. Габриэле собиралась специализироваться на положении в восточном блоке.

В штаб-квартире западногерманской разведки в Пуллахе молодой одинокой женщине были очень рады. Кто-то из коллег, здороваясь, неизменно целовал ей руку: это были господа старой школы, которые не изменяют своим привычкам. В дни их молодости женщин брали в разведку только на роль секретарей, машинисток и радисток. Но они не могли не отдать должное аналитическим способностям и познаниям Габриэле.

Для нее служба в разведке почти ничем не отличалась от работы в научном институте. Она писала доклады, отчеты и записки, истолковывая происходящее в Москве и в других социалистических столицах. Разница состояла в том, что она не могла опубликовать результаты своих научных изысканий. Зато в ее распоряжении были совершенно уникальные сведения и документы, получаемые от западногерманских разведчиков по ту сторону «железного занавеса».

Долгие семь месяцев в ее жизни не было ничего кроме работы. Она не получала никаких известий от Карличека и сама не имела права ему писать. Ведомство Карличека, заботясь о ее репутации, старательно оберегало Габриэле от естественного интереса западногерманской контрразведки к новому сотруднику. Регулярная переписка с ГДР, даже самого невинного содержания, могла вызвать подозрения.

С Карличеком они встретились вновь только в ее первый отпуск, следующим летом. Она отправилась в Австрию, в Южный Тироль, и Карличек прибыл туда же. Для него это была первая поездка за границу.

Разлука нисколько не притупила их чувств. Карличек был все также нежен и внимателен. Любовь между ними вспыхнула с прежней силой. Габриэле обнимала его со всем пылом нерастраченной страсти.

Карличек немного походил на ее отца — такой же надежный, немногословный и умелый. Она хотела постоянно быть рядом с ним, любить его и боялась его потерять. Он подарил ей чувство уверенности в самой себе.

Только древний страх женщины быть брошенной, быть покинутой мужчиной преследовал Габриэле. Она чувствовала, что должна за него держаться обеими руками.

Несмотря на все свои успехи на работе, несмотря на свою репутацию самостоятельной, независимой женщины, которая прекрасно управляется со своей жизнью и работой, она на самом деле мечтала быть зависимой от любимого мужчины.

И она поняла, что полностью от него зависит — не в смысле крыши над головой или денег (она, вполне вероятно, зарабатывала много больше, чем он), а в смысле душевного спокойствия, ее самоощущение, ее самооценка зависели от Карличека, от его к ней отношения.

Весь месяц они не говорили о делах. Только когда наступил момент расставания и Габриэле спросила, когда они увидятся вновь, Карличек, как всегда, стесняясь и мямля, открыл карты.

— Это зависит от тебя, Габи, — признался он. — Чтобы увидеть тебя, мне нужно какое-то оправдание для моего начальства. Просто так они меня больше не отпустят. Вот если бы ты могла передать им какие-нибудь документы, они бы не стали нам мешать.

Видно было, что Карличек не одобряет своего начальства, но он слишком дисциплинирован, чтобы ослушаться, и слишком робок, чтобы восстать.

Габриэле надолго замолчала. Просьба повергла ее в тоску. Она понимала, чего от нее хотят и чем рискует. Невинная игра незаметно переросла в нечто, подпадающее под статьи уголовного кодекса. С одной стороны, ее мучили угрызения совести и страх, с другой, она слишком любила Карличека, который многим для нее пожертвовал. Чувство к Карличеку перевесило.

Вернувшись домой, она начала работать на восточногерманскую разведку по-настоящему.

Друзья Карличека, надо отдать им должное, ее никогда не торопили и не подгоняли, не требовали ничего лишнего и довольствовались тем, что она сама им сообщала. Она боялась, что на нее начнут давить. Но этого не произошло. Напротив, она все время слышала: делайте только то, что не создает для вас риска.

Старательная, усидчивая, с комплексом отличницы, которая все делает только хорошо, она работала на обе разведки с присущими ей блеском и основательностью.

Она была исключительно ответственным человеком, которая не могла позволить себе провалиться, не справиться. Разочарование начальства было для нее худшим унижением.