Леонид Млечин - Алиби для великой певицы

Веселый, жизнерадостный Николай Маслов понравился Вернеру Шиллеру, который, как всегда по пятницам, заехал проведать сестру. Маслов заметил, что на обер-лейтенанта произвела большое впечатление щедрость советского корреспондента.

Николай привез с собой кучу продуктов, выпивку и все это выставил на стол.

В отличие от других советских офицеров он не мог пользоваться спецмагазином для сотрудников представительства КГБ, который создало хозяйственное управление МГБ ГДР.

Но Маслов и не жалел об этом, потому что лучшие продукты из этого магазина все равно забирали сами немцы, которые занимались снабжением представительства КГБ в ГДР всем необходимым. Тем более, что Маслов обладал редкой привилегией — он имел официальное право ездить я Западный Берлин, где и покупал того, чего не было даже в спецмагазине МГБ.

На предложение выпить Вернер долго отнекивался, а потом все-таки основательно набрался. Николай, привычный к большим дозам, отвез его домой. В следующую пятницу они опять собрались у Рут, и Вернер вновь с некоторым сожалением подсчитывал, в какую сумму обошлась Николаю выпивка.

Наконец, Николай сделал Вернеру деловое предложение:

— Хочешь, отвезу тебя в Западный Берлин за покупками?

Обер-лейтенант госбезопасности отмахнулся:

— Нам нельзя. Неужели не знаешь?

— Я отвезу тебя на нашей посольской машине. Ее никто не досматривает. Пройдемся по магазинам, зайдем в кино и назад.

— А откуда ты, интересно, возьмешь посольскую машину? — поинтересовался Вернер.

— У меня есть приятель, советник в посольстве. Он даст.

— Западные марки нужны, — со вздохом заметил Вернер. — Да где их возьмешь?

— Одолжу, — пообещал Николай. — Потом отдашь.

В субботу они рано утром свободно проехали через контрольно-пропускной пункт из Восточного Берлина в Западный — машины с дипломатическими номерами не проверялись. После обеда вернулись. Вернер накупил две сумки вещей и был счастлив.

Вечер они опять провели у Рут, которая радовалась, что Вернеру понравился Николай. Она даже строила про себя некие далеко идущие планы в отношении этого русского, который теперь проводил у нее почти все ночи.

Через две недели Вернер уже сам заикнулся насчет того, чтобы повторить набег на магазины Западного Берлина, и Николай охотно согласился, вновь снабдив Вернера свободно конвертируемыми западногерманскими марками.

После того, как Вернер побывал в Западном Берлине в третий раз и завел речь о покупке японского холодильника, Николай понял, что с хозяйственным немцем надо говорить напрямик.

В воскресенье они поехали втроем в загородный ресторан под Берлином. После плотного ужина, оставив Рут доедать мороженое, Николай и Вернер вышли прогуляться.

— Вернер, ты мне должен почти три тысячи западногерманских марок, — сказал Николай.

Тот испуганно взглянул на журналиста. Сумма была слишком большой для обер-лейтенанта.

— Я сразу не смогу вернуть, — промямлил он.

Вернер вдруг понял, как он привык к красивой жизни, которую он вел на деньги советского журналиста.

Николай что-то насвистывал.

— Могу вообще тебе долг простить, — вдруг сказал он.

— Что я должен сделать? — спросил Вернер, трезвея.

— Помоги моему приятелю из посольства, который нам свою машину давал, — предложил Николай. — Я ему тоже кое-чем обязан.

— А что ему нужно?

Николай пожал плечами.

— Я в его дипломатических делах не очень разбираюсь. Но, как я понял, он занимается отношениями между ГДР и ФРГ. Как будто бы у вашей разведки появился какой-то замечательный источник информации в Западной Германии, но ваше начальство не желает им делиться. Как-то не по-товарищески. Словом, моему товарищу нужно знать, что это за человек?

— Но я об этом ничего не знаю, — честно ответил обер лейтенант.

— Если узнаешь что-нибудь, он всегда машину даст съездить в Западный Берлин, — заметил Николай.

Они вернулись в ресторан, и Николай заказал бутылку коньяка. Армянского не нашлось, принесли болгарскую «Плиску». Обер-лейтенанту Вернеру Шиллеру уже было все равно.

По глупости он решил выполнить просьбу щедрого советского друга и стал расспрашивать коллег относительно нового агента. Интерес был сочтен подозрительным, и об этом донесли министру Мильке. Он приказал установить за обер-лейтенантом Шиллером наружное наблюдение, которое установило факт частых встреч офицера МГБ с советским журналистом в отсутствие служебной необходимости, а также факт непозволительных интимных отношений между сестрой офицера госбезопасности и вышеупомянутым корреспондентом.

Каждый вторник после обеда на втором этаже мрачноватого облицованного мрамором здания ЦК Социалистической единой партии Германии в Восточном Берлине встречались два пожилых человека. Одним из них был Эрих Хонеккер, генеральный секретарь ЦК СЕПГ и председатель Государственного совета ГДР Другим — генерал армии Эрих Мильке, член политбюро и министр госбезопасности.

После заседания политбюро они всегда оставались вдвоем, чтобы обсудить наиболее секретные и щекотливые проблемы.

Беседа проходила за тройным кордоном охраны — первая охраняла подъездные пути к зданию, вторая — вход в ЦК, третья — этаж, на котором сидели самые главные члены политбюро.

Когда генеральным секретарем был Вальтер Ульбрихт, Мильке второму секретарю Эриху Хонеккеру ничего не докладывал.

Мильке вообще долгое время скептически относился к Хонеккеру, себя считал более значительным деятелем рабочего движения.

Когда Хонеккер стал первым человеком в партии и на торжественных мероприятиях в узком кругу надо было произносить тост в его честь, Мильке первоначально имя Хонеккера опускал, говорил просто:

— Выпьем за нашего генерального секретаря.

Потом он привык к Хонеккеру, но продолжал ненавидеть его жену Марго.

С первого дня работы в министерстве госбезопасности Мильке собирал материалы на всех членов полит бюро. Он подозревал в сотрудничестве с гестапо и самого Хонеккера. Долгие годы Мильке исподволь старался выяснить, при каких обстоятельствах арестованный нацистами Хонеккер умудрился бежать из тюрьмы? Не был ли побег инсценированным и не согласился ли Хонеккер стать осведомителем нацистов в обмен на свободу?

Среди прочих дел в этот вторник министр Мильке сообщил генеральному секретарю, что советские товарищи нарушают все договоренности. Они прислали в Берлин сотрудника разведки под видом корреспондента не для того, чтобы работать против американцев, а для того, чтобы следить за деятельностью министерства государственной безопасности ГДР.

Мильке не позволял советским коллегам вмешиваться в его дела. Однажды представительство КГБ предупредило его о том, что, по данным советской разведки, западногерманская контрразведка следит за личным референтом канцлера ФРГ Гюнтером Гийомом, которого подозревает в работе на ГДР. Мильке заинтересовало только одно: а откуда Москва знает о Гийоме? Он не принял никаких мер, чтобы предупредить агента, и Гийома арестовали.