Леонид Млечин - Алиби для великой певицы

Когда Вольф сказал, что ему, к сожалению, пора возвращаться, Габриэле сама попросила о новой встрече в будущем году. Она не стала меньше любить Карличека и вообще не сравнивала этих мужчин, но она наслаждалась обществом Вольфа.

Вольф легко согласился: на следующий год ее привезут в ГДР. Генерал обещал пригласить ее к себе домой и продемонстрировать свое поварское искусство — приготовить для нее настоящие сибирские пельмени.

В ГДР Маркус Вольф жил не в поселке для руководителей министерства госбезопасности, а в отдельном домике возле лесного озера, крытом белым шифером. Это было тихое местечко, и высокий мускулистый генерал, который носил джинсы и черную майку, мог наблюдать за забавной игрой белок, нисколько не стеснявшихся начальника разведки ГДР.

После отъезда гостей Габриэле и Карличек остались на острове еще на неделю. Потом наступила и им пора возвращаться. Они расстались в Риме. У Карличека был забронирован билет до Берлина. Габриэле вылетела в Лондон, оттуда опять в Дублин.

Только прилетев в столицу Ирландии, она поняла, что в следующий раз увидит Карличека только через год. Она готова была впасть в отчаяние, но, пересилив себя, позвонила друзьям в Мюнхен, чтобы бодрым голосом рассказать им о том, как прекрасно провела она время в Ирландии.

Потом Габриэле набрала номер родительского дома в Ремшайде. Им она тоже весело рассказала об отпуске, придумывая какие-то забавные подробности, и с трудом удержалась от желания сообщить, что встретила сына доктора Фридриха Вольфа, которого они должны помнить: ведь он был у них в городе врачом.

Но вместо этого Габриэле доложила родителям, что через два дня отпуск у нее заканчивается и она приступает к работе.

Точно через два дня она предъявила пропуск охраннику в Пуллахе — штаб-квартире Федеральной разведывательной службы под Мюнхеном. Сотрудники советского сектора восхитились ее загаром. Габриэле смущенно сказала, что в Ирландии дождь идет все-таки не каждый день.

В общей сложности Маркус Вольф встречался с Габриэле семь раз. У них возник интеллектуальный роман. Интеллектуал, сидящий в Вольфе, не мог примириться с ограничениями, налагаемыми его профессией, и ему приятно было беседовать с людьми своего уровня.

Маркус Вольф высоко ценил ее способность к политическому анализу, его подчиненные — ее феноменальную память.

— Я был просто зачарован тем, с какой точностью она вспоминала все, что накапливалось в ее памяти в течение года, — рассказывал Эгон Шмидт, начальник разведотдела управления МГБ в Лейпциге, своему заместителю. — Стоило только включить диктофон, как она начинала говорить. И так складно, что можно расшифровывать и сразу нести начальству, и так быстро, что мы еле успевали менять кассеты.

Габриэле не просто вываливала на стол кучу краденых документов, а предлагала готовые ответы, освобождая восточногерманских аналитиков от необходимости делать это самим.

Габриэле наотрез отказывалась от денег. Но главное управление разведки министерства госбезопасности ГДР автоматически открыло ей секретный счет в банке, на который ежемесячно переводилось от 700 до 1000 восточногерманских марок.

Затем сумма увеличилась. Рано или поздно ей придется перебраться в ГДР рассудил Вольф, и лучше, если у нее будет некий стартовый капитал.

Своим лучшим разведчикам Вольф платил четыре тысячи марок в месяц и даже больше. Один из его агентов в ФРГ за несколько лет успешной работы сумел накопить полмиллиона, но воспользоваться деньгами не сумел. Его арестовали. Это был коллега Габриэле — сотрудник Федерального ведомства по охране конституции, то есть западногерманской контрразведки.

Собственный корреспондент московского журнала «Новое время» в ГДР и Западном Берлине Николай Маслов, нарушая правила поведения советского человека за рубежом, заночевал у очаровательной медсестры по имени Рут Шиллер.

Жена Маслова с ребенком были дома в Москве. Николай чувствовал себя в Берлине уверенно и не захотел, выпив у Рут водки, возвращаться ночью в свою пустую квартиру.

Он познакомился с Рут Шиллер несколько месяцев назад, когда впервые за многие годы ему пришлось обратиться за медицинской помощью. Он ремонтировал машину и рассек кожу на руке. В хирургическом кабинете его встретила краснощекая пышка в белом халате.

Николай не преминул заглянуть на следующий день, чтобы сменить повязку, и наведывался в хирургический кабинет целую неделю, пока не получил позволения отвезти Рут домой.

Любвеобильная и неутомимая Рут жила одна и придерживалась более свободных взглядов, чем Николай предполагал. Самый приятный сюрприз ожидал его примерно через неделю после начала близкого знакомства. Родной брат Рут — обер-лейтенант Вернер Шиллер — служил в главном разведуправлении ГДР.

Николай немедля изъявил желаннее ним познакомиться, чтобы совместить приятное с полезным.

Журналистом Николай Маслов стал недавно, когда приехал в Германскую Демократическую Республику в качестве корреспондента советского еженедельника, и был этим очень доволен. До этого Маслов работал в центральном аппарате первого главного управления (внешняя разведка) КГБ СССР. Журналистское прикрытие высоко ценилось среди разведчиков.

Журналисты жили отдельно, в городе, а не в доме для советских дипломатов, где все друг за другом присматривали. И в течение дня журналист был волен делать то, что он считал нужным. Ему не надо было отпрашиваться у начальника, как это приходилось делать всем, кто работал в посольстве, консульстве, торгпредстве, представительстве «Аэрофлота», да и в любом другом советском учреждении.

Формально сотрудникам КГБ было запрещено вербовать агентуру среди граждан ГДР ЦК КПСС решил, что нельзя шпионить за братьями по Социалистическому лагерю. Всю информацию о положении в стране представительство КГБ получало официальным путем от местных коллег.

На самом деле Москва хотела знать больше того, что ей считали нужным сообщать немецкие товарищи. Но действовать надо было очень осторожно, чтобы у немцев не возникли подозрения.

Сотрудники представительства КГБ в Берлине вели себя очень дисциплинированно. Они исходили из того, что немцы за ними присматривают, и старались не сделать ни одного неосторожного шага. Но несколько сотрудников советской внешней разведки не были представлены в этом качестве немецким друзьям. Они находились в Берлине в основном под журналистским прикрытием и с особой миссией.

У Москвы на всякий случай было заготовлено оправдание — эти работники скрывали свою профессиональную принадлежность для того, чтобы с территории ГДР работать против общего врага — западников, приезжавших в Берлин. В реальности западники их совершенно не интересовали.