Леонид Млечин - Примаков

— Ни одного звонка не было — вот парадокс! — говорит Овчинников. — То есть никто не обратил внимания. Передовые статьи читали по диагонали, знали, что в них всё правильно… Человеческий глаз равнодушно скользит по строчкам. Но могло кончиться хуже. Кое у кого так и бывало.

— Зато у правдистов, — заметил я, — было всё-таки приятное ощущение, что они работают в первой газете страны!

— В материальном плане правдисты жили хуже «Комсомолки», «Известий», «Труда», — возразил Овчинников. — Наши главные редакторы считали: раз работаешь в «Правде», тебе уже и этого хватит. У нас за рубежом были худшие корпункты, худшие машины, потому что в редакции царила очень суровая финансовая дисциплина. Например, «Комсомольская правда» пробивает себе дачный поселок в хорошем месте, а «Правда» получает участки на шестидесятом километре Киевского шоссе. Наши главные редакторы не желали заниматься бытом коллектива, считалось, что это дурной тон. Если хочешь каких-то льгот, иди в другое место. В этом смысле правдистов обходили привилегиями…

Примаков сначала жил в коммунальной квартире, потом получил собственную квартиру в доме хрущевской постройки. Один раз Томас Колесниченко встречал его из командировки. И они попали в другой дом — совсем как в фильме «Ирония судьбы…». Стояли рядом два дома одинаковых. Подъехали к подъезду, поднялись на этаж, видят — не туда. Забыли, в каком доме он живет… Евгений Максимович позвал на новоселье практически всех международников из «Правды». Многие в первый раз оценили, какой он замечательный тамада. Впредь на всех неофициальных встречах редакционный коллектив единодушно избирал его тамадой.

— Примаков в «Правде» высоко котировался и как хороший специалист, и как хороший журналист, — рассказывает Всеволод Овчинников. — Ведь это не совсем одно и то же. Можно отлично разбираться в своем регионе, в сложнейших проблемах, но другое дело, как ты это сумеешь подать читателю. Кроме того, была в нем такая японская черта (хотя он ничего общего с японцами не имел) — стремление к консенсусу, к поискам гармонии. Вокруг него всегда складывалась атмосфера взаимной доброжелательности и баланса интересов и компромиссов. Он распространял вокруг себя дух согласия.

Овчинников привел такой пример. Отдел писем «Правды» был одним из самых сильных. Получали тогда со всей страны шестьсот тысяч писем в год, две тысячи писем обрабатывали в день. Там работали энтузиасты, и это был орган, в котором маленький человек мог найти защиту от властей. Одной из самых ершистых сотрудниц этого отдела, у которой постоянно вспыхивали конфликты и с начальством, и с власть имущими на более высоком уровне, была Татьяна Викторовна Самолис. И вот именно Татьяну Самолис Примаков, когда ушел в разведку, взял пресс-секретарем.

— В газете он стремился всегда хорошо писать, — вспоминал Томас Колесниченко. — Спрашивал мое мнение о своих статьях: «А ты читал?» До сих пор помню его материал «Многоэтажный Дамаск». Дело в том, что в этом городе в то время дома не могли быть выше мечети. Но несколько этажей, как правило, уходили в землю, и вокруг них устраивали лентой небольшие садики. Со стороны трудно было определить, сколько этажей в таком доме. С этого он сделал заход, потом перешел к анализу политики Сирии, и очень удачно всё это получилось. Столько лет прошло, а я статью помню. Ему было очень приятно, когда я говорил о «Многоэтажном Дамаске».

Сирия — первая из арабских стран, попавших под власть военных: с тех пор как в 1949 году последовали один за другим несколько военных переворотов. Франция в подмандатной Сирии поощряла набор в армию представителей национальных и религиозных меньшинств. Основная часть населения, арабы-сунниты, не хотела, чтобы их сыновья шли в армию и служили колонизаторам. Значительную часть офицерского корпуса составили алавиты и друзы. Они постепенно заняли высокие посты и принимали своих единоверцев в военные академии.

В марте 1963 года алавитские и друзские офицеры вместе с активистами сирийской ветви партии БААС совершили переворот. Они привели к власти генерал-лейтенанта Мохаммада Амина Хафеза, надеясь, что он будет номинальной фигурой.

Но генерал одолел молодежь и сконцентрировал в своих руках всю власть. Он стал главой государства, военным губернатором, председателем Национального военного совета и премьер-министром Сирии. В сентябре 1965 года он сместил алавита генерал-майора Салаха Джедида с поста начальника Генерального штаба. Но генерал Джедид не смирился с отставкой. Вместе с молодыми и честолюбивыми офицерами-алавитами он 23 февраля 1966 года сверг Хафеза. Пролилось много крови.

Насер сразу же сказал советским дипломатам, что переворот — дело рук его врагов, правых сил. В Каире находился первый заместитель министра иностранных дел спокойный и невозмутимый Василий Васильевич Кузнецов. «Мудрый Вас-вас», как говорили в МИДе, внешне походил на Громыко. Но коллеги высоко его ценили.

В Дамаск командировали собственного корреспондента «Правды» на Ближнем Востоке Евгения Примакова. Аэропорт был закрыт. Попробовал на машине пересечь границу со стороны Ливана. Сирийцы не пропускали иностранцев. Примаков сел на чехословацкий самолет, который летел из Бейрута в Багдад через Дамаск, хотя его предупредили, что остаться в сирийской столице ему не удастся. И верно: его решили немедленно отправить из Дамаска назад. Но счастливую роль сыграло примаковское умение заводить друзей. Он попросил разрешения позвонить одному из своих сирийских знакомых. Оказалось, что тот только что стал руководителем спецслужб Сирии. За Примаковым немедленно прислали машину.

Евгений Максимович первым из иностранцев встретился с главой правительства Сирии Юсефом Зуэйном.

«Во время баасистской демонстрации, — вспоминал Примаков, — я был приглашен на трибуну, где познакомился с Хафезом Асадом, в то время командующим военно-воздушными силами страны. Асада окружала группа прибывших с ним автоматчиков, которые напряженно вглядывались в шеренги проходивших мимо демонстрантов, — новая власть, судя по всему, еще не чувствовала себя в безопасности».

Примаков подробно изложил свои впечатления о поездке в ЦК. В апреле 1966 года сирийская делегация во главе с премьер-министром Юсефом Зуэйном приехала в Москву. Сирия становилась не менее важным партнером, чем Египет. В сближении с Сирией Примаков сыграл заметную роль.

Первым из иностранцев Примаков познакомился в Судане с Джафаром Мохаммадом Нимейри. 25 мая 1969 года во главе группы офицеров он совершил переворот и стал председателем Революционного совета. Нимейри был неограниченным властителем государства, пока в апреле 1985 года не свергли его самого. Примаков летал в Оман, готовя почву для установления дипломатических отношений с этим небольшим, но влиятельным государством.