Леонид Млечин - Примаков

ИМЭМО занимался политическим и экономическим прогнозированием. Здравые оценки развития западной экономики, ясное дело, не совпадали с партийной пропагандой, которая обещала на политзанятиях скорый крах мирового капитализма.

«Один из читателей нашего журнала, — вспоминал Примаков, — отставной генерал НКВД пожаловался в ЦК на то, что во всех сценариях развития экономики до 2000 года фигурирует “еще не отправленный на историческую свалку” капиталистический мир. Нас обвинили в ревизионизме, и пришлось писать объяснительную записку в отдел науки ЦК».

Иноземцев и Примаков верили в научно-технический прогресс. Думали — это рычаг, который двинет страну вперед. Институт писал записки в правительство с предложениями дать предприятиям свободу, отменить монополию внешней торговли, позволить производителям самим выйти на внешний рынок, но эти идеи не воспринимались.

Институт, где собрались экономисты высокой квалификации, готовил закрытые для обычной публики прогнозы развития мировой экономики. Они рассыпались в ЦК, в аппарат Совета министров, Госплан (здесь-то концентрировались компетентные читатели). Разумеется, делалось всё, чтобы тексты были приемлемы для партийного аппарата, но факты и цифры разительно расходились с тем, что писали газеты и говорили сами партийные секретари. Усиливающееся отставание советской экономики становилось всё более очевидным. Замаскировать этот разрыв было невозможно.

Авторы же искренне надеялись, что заставят советских руководителей задуматься, подтолкнут их к радикальным реформам в экономике. Для правительства институт готовил конкретные разработки, опираясь на зарубежный опыт. И это вызывало недовольство и раздражение.

Анатолий Сергеевич Черняев, много лет проработавший в международном отделе ЦК КПСС, вспоминает, что на Иноземцева писали доносы Брежневу. Доносчики доказывали, что Иноземцев и компания — ревизионисты, не верят в будущую революцию и уверены, что капитализм и дальше будет развиваться. Одно из таких писем Демичев разослал другим секретарям ЦК. Не захотел списать донос в архив, чтобы самого не обвинили в покровительстве «ревизионистам». Письмо, как положено, изучали в отделе науки и учебных заведений ЦК.

Отделом руководил редкостный мракобес Сергей Павлович Трапезников. Его ребята и не упустили бы случая вонзить зубы в Иноземцева. Но вмешался старший помощник генерального секретаря Георгий Цуканов и списал донос в архив с пометкой «автор необъективен».

Конечно, глядя из сегодняшнего дня, видишь, что Иноземцев и его сотрудники были наивны. Политическая и экономическая системы реального советского социализма не подлежали реформированию. Военно-промышленный комплекс не желал перемен. Всё ограничивалось речами, лозунгами и призывами.

Брежнев придавал особое значение своим выступлениям. Он жаждал аплодисментов, не дай бог сухую речь произнести! Поэтому требовал цветистых оборотов, эмоций. И дорожил теми, кто умел ярко писать. Работа над речью или статьей генерального секретаря не вознаграждалась ни деньгами, ни вообще чем-либо материальным. Но желающих участвовать в ней было хоть пруд пруди.

Помощник генерального секретаря Андрей Александрович Александров-Агентов, после того как была сочинена очередная статья для Брежнева, отозвал в сторону одного из авторов и с ненаигранной похвалой сказал:

— Имейте в виду. Это больше, чем медаль или орден. Это признание в партии! Теперь для знающих людей вы тот самый человек, который писал статью самому генеральному секретарю…

Иноземцева приглашали иногда на заседания правительства — министрам полагалось прислушиваться к представителям науки. Однажды председатель Совета министров Алексей Николаевич Косыгин разозлился на директора института:

— О какой инфляции вы говорите? Инфляция — это когда цены растут, а у нас цены стабильные. Нет у нас инфляции!

Иноземцев не терпел окрика. Всегда отвечал вежливо, корректно, но наотмашь:

— Когда у населения есть деньги, а в магазинах нет товаров, потому что их раскупают стремительно, это и есть признак инфляции. Денег больше, чем товаров…

Косыгин недовольно оборвал его:

— Хватит с нас ваших буржуазных штучек…

Выступал Иноземцев и на пленуме ЦК (Брежнев отблагодарил его еще и высоким партийным званием кандидата в члены ЦК). Выступление на пленуме было большим событием, знаком высокого расположения, многие члены ЦК ни разу не были допущены на трибуну. Иноземцев, обращаясь к фактическим руководителям страны, убеждал их в необходимости научно-технического прогресса. Говорил без бумажки, убежденно и умно. После этого к нему подошел помощник генерального секретаря язвительный Александров-Агентов и сказал:

— Николай Николаевич, после вашего выступления стало ясно, что мы стоим перед дилеммой: либо выводить из состава ЦК интеллигенцию, либо делать ЦК интеллигентным.

Второй вариант оказался невозможным…

Институт Иноземцева подготовил для пленума ЦК материал по научно-техническому прогрессу, надеясь, что это подтолкнет развитие страны. Сотрудники института привели огромное количество примеров того, как стремительно развивается производство на Западе. Показали, что наша страна совсем не движется вперед, что сильно отстали промышленность, наукоемкие отрасли производства. Все эти справки и доклады мешками возили в ЦК. Пленум так и не состоялся…

Иноземцеву и Примакову хотелось реализовать все те идеи, которые вырабатывал институт. В политике отстаивали разрядку напряженности и сокращение вооружений. В экономике — постепенные реформы. Они осторожно говорили о возможности внедрения элементов рынка в народное хозяйство страны, напоминали об опыте нэпа, подчеркивали достижения экономических реформ в Польше и Венгрии.

Составляя записки в ЦК по самым разным проблемам, старались показать, как тяжело стране участвовать в гонке вооружений, убедить, что просто необходимо интегрироваться в мировую экономику.

В институте стала активно разрабатываться военная тематика — это была первая попытка объективного анализа военных дел вне системы Министерства обороны. Иноземцев собрал у себя в институте отставных генералов, бывших разведчиков и преподавателей военных академий, склонных к научной работе. Им не нужно было подстраивать свои исследования под мнение вышестоящего генерала, они стали размышлять свободнее и масштабнее. Примаков и ведал в институте международно-политическими и военно-политическими исследованиями.

Евгений Максимович был единомышленником и другом Иноземцева. Пока Николай Николаевич работал на генерального секретаря, институтом руководил Примаков. Он замещал Иноземцева, когда тот уезжал в отпуск или командировку. У них сложились хорошие, доверительные отношения. Но к директору Примаков относился с пиететом, обращался исключительно на «вы» и по имени-отчеству.